не видно. Нет, пожалуй, есть загадочность. Первое: совершенно неопределим возраст. Шапочка медицинская так глубоко надвинута на лоб, большие дымчатые очки. Будто она прячется! Второе: голос! Голос очень низкий, гулкий, будто чужой, исходящий, откуда-то извне». Но! И это тоже загадочно: эти затемнённые стёкла очков не могли скрыть удивительно глубокого взгляда, пристального и печального. Библейского! Как на иконах… Бросается в глаза и аристократическая стать: спина прямая, голову держит независимо, гордо».
– Я попрошу вас прилечь на эту вот кушетку, – сухо сказала доктор.
– Одному? – легкомысленно брякнул Глеб и тут же осёкся. – Извините.
Он прилёг, устроился удобнее.
«Отлично говорит по-русски. Интересно», – подумал Глеб.
Даниэла сняла очки, встала и направилась к Всеволожскому.
«Какие прекрасные глаза! Но… старушечьи. А кожа на лице и руках молодая. Холёная. И губы хоть и тонковаты, но …наверное, мягкие ещё и пахнут. Интересно, чем?» Глеб пошевелился, и чёрная кожа кушетки отозвалась «выдохом». Пока женщина придвигала к кушетке кресло, Глеб заметил, какие у неё красивые ноги – загорелые, гладкие. И шпильки? Зачем на работе? При пациенте надевает?
Всеволожский считал, что ещё одна деталь фигуры женщины выдает её благородство: изящная конструкция стопы, лодыжки и голени. У Даниэлы она была, кажется, безупречна. Вновь надела очки и присела в кресло.
«Сейчас спрашивать начнёт. Фу!» – подумал Глеб кисло.
– Мне нужно как-то настроиться на беседу с психоаналитиком, – ехидно сказал Глеб. – Можно отвлеченный вопрос доктору?
– Спрашивайте. – Доктор удивлённо смотрела на пациента.
Тот и не знал, что спросить, но вдруг понял, что картина на стене напротив его кушетки смущает его.
– Почему на этой картине сухое одинокое дерево, ветки чёрные, без листьев? В этом кабинете… такой «депрессняк»…
Даниэла рассмеялась. «Красивая улыбка, чуть, правда, закрытая, зубки ровные, белые. Но смех, хоть и звонкий, не такой, как голос, но, …как эхо», – отметил Всеволожский.
– А на картине ноябрь. Сейчас оживим деревцо, распустим листочки, расцветём цветочки!
Доктор взяла из кармана халата пультик, направила на «картину» и нажала – на картине появилась цветущая сакура.
– А так? – она всё ещё улыбалась. – Это интерактивная картина. Для работы с пациентами.
«Стоп, Глеб, стоп! Я ведь видел эту даму раньше! Точно! Два года назад… зимой… в парижском аэропорту Орли, нет, Шарль-де-Голль. Я возвращался с конференции. Из-за непогоды рейсы откладывали… Да, я сидел и ожидал… Напротив через ряд сидела пара: мужчина лет шестидесяти, импозантный, молодящийся, и эта… Даниэла. Одета по-другому, в шубке, шляпе. Волосы не каштановые, как сейчас, а светлые. И каре не длинное, как сейчас, а короткое. Но та же фигура, голос, очки. Та же лодыжка и голень, на таких же шпильках. Я бы
