хорошо, что вы – человек с юмором. Титул… звание… назначение… Ерунда. А вот отказываться будет уже нельзя!
– А сейчас?
– И сейчас нельзя! – Музыкант расхохотался, но тут же сделал озабоченное, даже прискорбное лицо. – Я… вы прошли наш, скажем так, скромный обряд посвящения. Точнее, первый его этап.
– А если я просто не справлюсь с вашим загадочным заданием? В математике есть раздел «Теория игр», и там (да и в других разделах) есть так называемые некорректные задачи, в коих нет однозначного решения…
– Вот и прекрасно, что вы всё понимаете и на всё согласны! – хитрому Гордону хотелось закончить разговор. Он устал немного.
– Но…
– Без «но». – На лице Консультанта появилась обаятельно-людоедская улыбочка, – Как сказал Ежи Лец: «Вечная загадка не та, у которой вообще нет разгадки, а та, у которой разгадка всякий день новая».
Он дал ещё несколько инструкций Всеволожскому. Они ещё посидели молча, потягивая виски и покуривая, молча пожали друг другу руки и молча, поглядев друг другу в глаза, расстались.
Когда Глеб Сергеевич вышел на улицу, небо было затянуто тучами. Вот-вот пойдёт дождь. Но одно пятно, напоминавшее по форме сову, было розоватое, и пока Глеб шёл к машине, оно менялось по форме и цвету: вот уже лиловое, а вот фиолетовое. Садясь в машину, он ещё раз поднял голову: среди серого неба было чёрное пятно в форме ворона с раскрытым клювом. Глеб вспомнил знаменитое стихотворение Э. По, где ворон кричал: «Никогда!». Он включил радио. Антонов пел: «Мечты сбываются…». Теория игр.
– 3 —
В старом стёганом халате, под которым на голое тело надета фуфайка из собачьей шерсти, ещё и подпоясанная на пояснице толстым платом, в валенках-катанках, подшитых толстой кожей, за полночь семнадцатого апреля одна тысяча семьсот тридцать пятого года в обширный полуподвал своего дома, где находилась химическая лаборатория, вошёл генерал-фельдмаршал, ученый и колдун, бывший сенатор и чернокнижник, граф Яков Вилимович Брюс.
Подагра невыносимо мучила, не было сустава в организме этого человека, который бы не возопил о боли. «Нарушен, совершенно нарушен у меня обмен веществ… и сосуды… Да, укатали Сивку-бурку крутые горки», – подумал граф в сотый раз, тяжело опустившись в кресло и положив палку-трость к себе на колени. Прикреплённый к палке шнурок он предусмотрительно надел на запястье руки: если палка упадёт, а его «прихватит за спину», из подвала ему выбраться будет сложновато. Он ослабил узел платка, расстегнул верхние две пуговицы фуфайки. Это фуфайку ему связала жена, ушедшая из жизни уже давно, в одна тысяча семьсот двадцать восьмом. Лаборатория, да ещё башенка с часами на крыше, где была устроена им небольшая обсерватория, были самыми дорогими сердцу местами в доме. Да ещё библиотека. Была жена, была библиотека, была, была… Слово «было» всё чаще приходило на ум, взбалтывая в уставшей голове и одинокой душе бестолковую мыслемешалку из обрывков воспоминаний.
