темный силуэт – голова человека.
Охваченная внезапной паникой, королева уже открыла рот, чтобы крикнуть, но тут же взяла себя в руки. Свет разгорелся еще ярче, и голова стала видна яснее. Это была голова женщины, небольшая, правильной формы, изящная, гордо вскинутая и увенчанная роскошной гривой блестящих черных волос. Пока Тарамис смотрела на нее, на лице проступили отчетливые черты – и крик замер у королевы на губах. Лицо было ее собственным! Королеве показалось, что она смотрит в зеркало, которое едва заметно исказило ее отражение: в глазах появился свирепый блеск, а в изгибе губ – кровожадная мстительность.
– Иштар! – ахнула Тарамис. – Меня околдовали!
И вдруг жуткий призрак заговорил, и голос его сочился сладким ядом:
– Околдовали? Нет, дражайшая сестричка. Тут нет никакого колдовства.
– Сестричка? – запинаясь, переспросила ошеломленная девушка. – Но у меня нет сестры.
– У тебя никогда не было сестры? – прозвучал мелодичный насмешливо-ядовитый голос. – Не было сестры-близнеца с кожей такой же мягкой, как у тебя, созданной для ласк или боли?
– Когда-то у меня была сестра, – ответила Тарамис, по-прежнему уверенная в том, что спит и ей снится кошмар. – Но она умерла.
Черты прекрасного лица во тьме исказила ярость; выражение его иначе как дьявольским и назвать было нельзя, так что Тарамис испуганно отпрянула, всерьез ожидая, что черные кудри надо лбом слоновой кости вот-вот превратятся в шипящих змей.
– Ты лжешь! – Ярко-алые губы гневно изогнулись, выплевывая обвинение. – Она не умерла! Идиотка! Ну, пора заканчивать этот спектакль! Смотри – и не говори, что не видела!
По драпировке побежали лучи света, похожие на огненных змей, и свечи в золотых канделябрах вдруг вновь вспыхнули ярким пламенем. Тарамис сжалась в комочек на своем атласном ложе, подобрав под себя стройные ноги, широко раскрытыми глазами глядя на гибкую фигуру, которая появилась перед ней и отвесила издевательский поклон. Девушке казалось, что она смотрит на вторую Тарамис, совершенно неотличимую от нее самой, но насквозь пронизанную чужой и злобной волей. В лице незнакомки, как в кривом зеркале, отразились ее собственные черты, превратившись в свою противоположность. Похоть и злая тайна клубились в ее мерцающих глазах, в изгибе полных ярко-алых губ читалась жестокость. В каждом движении ее гибкого тела сквозила непристойность. Прическа ее в точности повторяла королевскую, на ногах у нее были такие же позолоченные сандалии, как и те, что носила в своем будуаре Тарамис. Атласная туника без рукавов и с низким вырезом, перехваченная на поясе ремешком из золотой парчи, была копией ночного одеяния королевы.
– Кто ты? – выдохнула Тарамис, чувствуя, как по спине ее скользнул предательский холодок. – Объясни мне, зачем ты пришла, прежде чем я прикажу своим придворным дамам кликнуть стражу!
– Можешь кричать, пока не рухнут потолочные
