Констанция в южной башне.
Тарамис сжала кулаки. На лице ее проступила смертельная бледность, когда она сообразила, жертвой какого чудовищного заговора стала.
– И что же дальше? – дрогнувшим голосом вопросила она.
– Слушай! – Саломея склонила голову к плечу.
Из окна донесся слабый лязг доспехов приближающихся воинов; раздались хриплые голоса, отдававшие команды на чужом языке, а потом и крики тревоги, смешавшиеся с нестройными воплями ужаса.
– Люди просыпаются, и им становится страшно, – язвительно заметил Констанций. – Ты бы лучше вышла к ним и успокоила, Саломея!
– Называй меня Тарамис, – ответила та. – Пора привыкать к новому имени.
– Что здесь происходит? – вскричала Тарамис. – Что ты наделала?
– Я побывала у ворот и приказала солдатам отворить их, – ответила Саломея. – Они были поражены, но повиновались. А сейчас ты слышишь, как армия Сокола входит в город.
– Ты – сам дьявол! – вскричала Тарамис. – Ты предала моих людей, выступив от моего имени! Теперь они сочтут меня изменницей! О, я сейчас же выйду к ним…
Грубо расхохотавшись, Саломея схватила ее за запястье и удержала на месте. Королева, восхитительно гибкая, все же не могла противостоять мстительной силе, переполнявшей Саломею.
– Ты сумеешь найти дорогу в подземелье из дворца, Констанций? – поинтересовалась ведьма. – Отлично. Запри эту злючку в самой крепкой камере. Тюремщики, все до единого, спят крепким сном, одурманенные зельем. Об этом я позаботилась. Отправь кого-нибудь перерезать им глотки, пока они не очнулись. Никто не должен узнать о том, что произошло здесь сегодня ночью. С этой поры я – Тарамис, а Тарамис превратится в безымянную узницу в безвестной темнице.
Констанций обнажил в улыбке крепкие белые зубы под тоненькими усиками.
– Очень хорошо; но ты же не откажешь мне в… э-э… маленьком развлечении? Для начала?
– Только не я! Попробуй приручить эту скромницу. – Злобно расхохотавшись, Саломея толкнула сестру в объятия котхийца и вышла в другую дверь, выводившую в наружный коридор.
Прекрасные глаза Тарамис испуганно расширились, а ее стройная фигурка напряглась и оцепенела в объятиях Констанция. В страхе перед надругательством над ее девичьей честью она забыла о марширующих по улицам города наемниках, забыла об оскорблении, нанесенном ее королевскому достоинству. Охваченная стыдом и ужасом, она увидела циничную насмешку в горящих глазах Констанция и почувствовала, как его грубые руки сминают ее податливое тело.
Саломея, быстрым шагом удалявшаяся по коридору, презрительно улыбнулась, когда дворец содрогнулся от отчаянного и жалобного крика.
2. Древо смерти
Штаны и рубашка молодого солдата покрылись коркой засохшей крови, промокли от пота и стали серыми от пыли. Кровь сочилась из глубокой раны на бедре, равно как и из многочисленных порезов на
