ум в этой битве никаких шансов на победу не имел. Ей нужно было увидеться с Алданиным один на один. Сегодня. Немедленно. Вильгельм зевнул и положил руку ей на плечо:
– Ну что, пойдём домой, дорогая?
– Иди, Вилли, я ещё немного побуду.
Он посмотрел на неё тяжелым взглядом – разумеется, он заметил интерес жены к спортивному журналисту Леманну. Эти взгляды украдкой, это едва скрываемое волнение. Вильгельму даже показалось, что Ната узнала Леманна, что видела его не в первый раз. Это было обидно. Ему нужно было очень немного от жены – спокойные вечера и ощущение нормальной семьи. Ната давала ему и то, и другое, а он взамен не заставлял её себя любить. Но в такие моменты Вильгельм буквально чувствовал, как у него растут рога. Он справился со своим возмущением и подавил гнев. Как всегда. Вильгельм понимал, что он может встать в позу, может сказать: «но я ведь муж!», может попытаться принудить её, но тогда те самые спокойные вечера в объятиях близкого существа и ощущение нормальной семьи пропадут без следа. Ната просто исчезнет из его жизни, как уже чуть не исчезла однажды. Вильгельм прикрыл глаза, потратил силы на то, чтобы изобразить у себя на лице улыбку, и в очередной раз поблагодарил Бога за то, что у них с Натой так и не вышло сделать детей. Потом он наклонился к её уху и сказал так, чтобы услышала только она:
– Ната, пожалуйста, сделай всё так, чтобы я об этом не знал.
Она резко повернулась к нему, Вильгельм увидел молнии в её глазах и в душе даже обрадовался этому, но черты её лица почти мгновенно смягчились, Ната грустно улыбнулась, погладила его по щеке и произнесла:
– Не беспокойся, Вилли, не узнаешь… Жаль, что в немецком языке так мало слов для благодарности.
– Скажи по-русски.
Глава 5
Под клёном
От дома посла фон Дирксена Циглер с Алданиным направились пешком. Это было хорошо для Натальи. Она увязалась за ними, держась на некотором отдалении. Токио постепенно ложился спать. В последние часы уходящего дня этот город будто вспоминал самого себя эпохи рубежа веков. Будто со старых открыток врывались в прохладную осеннюю темень те времена, когда Токио ещё не был забит автомобилями и проводами. Наталья не вполне могла объяснить себе то, что происходило с этим городом к ночи. Фонари продолжали светить, автомобили спешить, неоновая реклама звала в самые шумные места, простая реклама лезла из каждой стены, даже люди не успокаивались в домашних заботах, а продолжали спешить по своим делам до самого позднего часа, и всё же запах Токио менялся.
Двое впереди остановились на перекрёстке и начали говорить о чём-то. Наталья укрылась за углом ближайшего дома, чтобы избежать случайных взглядов, брошенных назад. Старая японка, тащившая за собой тележку, остановилась и посмотрела на неё с изумлением, а после заспешила прочь, непрестанно ворча о «безумных иностранцах». Наталья улыбнулась словам старухи, аккуратно выглянула из-за угла и увидела удаляющуюся фигуру Циглера. Ивана Алданина
