революционных масс Живоглоцкий согласился с его избранием председателем Глуповского Совета рабочих депутатов, но ничего особенного сделать не успел – революция в Головотяпии закончилась так же быстро, как и началась, а Живоглоцкий и ещё парочка таких же, как и он, социал-демократов была поймана жандармерией и предстала перед судом. Как Живоглоцкий ни изворачивался на суде и ни отрекался от социал-демократии, его всё же осудили и отправили в ссылку в Сибирь.
Как и все революционеры, Живоглоцкий боялся Сибири и всю дорогу от Глупова до Енисейска непрерывно рыдал, прощаясь с загубленной навсегда жизнью.
Но, получив от кровавого царского режима деньги на содержание, которые выделялись ссыльным царским правительством, он с удивлением заметил, что их значительно больше, чем раньше он зарабатывал, будучи чиновником, что он может жить в своё удовольствие и даже лучше, чем прежде. Да и как тут не зажить, если выделяемых ему, как ссыльному, денег хватало не только на то, чтобы снимать половину просторного дома у одной зажиточной вдовы, но и оплачивать вкусный и обильный стол у хозяйки дома! Да ещё он мог покупать себе на это содержание одежду и обувь, и даже тратить деньги на всякие невинные шалости типа охоты и рыбалки.
Любил Живоглоцкий утречком пораньше проснуться, поздороваться с солнцем, умыться и позавтракать кашей с молоком или блинчиками со сметаной, которые поутру запекала хозяйка, взять узелок с хлебом, отварной телятиной и какими-нибудь соленьями, и отправиться с приобретённым на выделяемые царским кровавым режимом деньги ружьём вдоль реки пострелять уток, вальдшнепов или гусей. Вечером, уставший, но довольный, приходил он в дом с добычей и передавал её хозяйке, которая тут же свежевала добычу, а потому на ужин вкушал Живоглоцкий дичь, запечённую то в яблоках, то в грушах, а то и в можжевеловых ягодах.
Само собой разумеется, что и самогон всегда был в его распоряжении.
Ах, как хорошо, вернувшись с охоты продрогшим и усталым, сразу же, переступив порог дома, выпить рюмку холодной водки и закусить её солёным груздем из бочки! А потом снять грязные сапоги, переодеться в сухие и чистые одежды (которые тоже стирала и гладила хозяйка), умыть тёплой водой лицо и руки и, вытирая их свежим полотенцем, вдруг подумать: «А хорошо бы выпить рюмку смородиновой настойки!» И тут же, не дожидаясь, пока хозяйка накроет на стол, выпить эту рюмку…
В деревне, где в таких нечеловеческих условиях прозябал Живоглоцкий, наличествовал и женский пол из вдовствующих особ, которые при необходимости без всяких колебаний удовлетворяли и иные нематериальные потребности ссыльных, не деля их по национальности или принадлежности к политическим партиям, а проявляя истинно русское женское милосердие к падшим и гонимым.
В ссылке Живоглоцкий совсем забыл про Бунд и про социал-революционеров. На сходки ссыльных он ходил только от скуки и в политических дебатах участия не принимал. Там же он научился играть на гитаре и стал недурно
