можешь на нас рассчитывать!» Бетти подумала, как было бы здорово, если бы вместо слов «Что мы можем сделать» люди предлагали что-нибудь определенное. К примеру, «Давай помою посуду», «Давай сложу выстиранное белье» или «Давай сдам за тебя вводный курс биологии, чтобы тебе не пришлось готовиться самой». Однако она не стала смущать подруг и проговорила: «В витрине у Керна я видела очень красивое платьице». Девочки сменили тему с явным облегчением.
Целый день Бетти старалась выбросить из головы воспоминание о том, что сделал дядя Мэл, убеждая себя, что неправильно все поняла или ей просто показалось. Дядя Мэл ненадолго отлучился, отвез домой свою мать, жену и детей, потом ближе к вечеру вернулся и кружил вокруг шнапса, пока не пришел раввин, чтобы возглавить миньян – группу для чтения каддиша, заупокойной молитвы.
Мать стояла в дверях гостиной, комкая носовой платок, мужчины произносили слова на иврите. Позади мамы застыла мрачная Джо. «Милая, принеси-ка мне свитер», – попросила Сара младшую дочь после окончания службы. Бетти отправилась в родительскую спальню – теперь уже только мамину, – а закрыв ящик комода, увидела на пороге своего дядю – лицо красное, на ногах держится плохо. Пиджак он снял, галстук ослабил.
– Бетти! – Голос у дяди был хриплый.
– Привет, дядя Мэл.
Бетти попыталась проскользнуть мимо, но он крепко схватил ее за локоть.
– Ты знаешь «Неизбранную дорогу» Роберта Фроста?
Бетти кивнула. Они читали это стихотворение в прошлом году на уроке английского, и вроде бы оно называлось «Не пройденный путь», хотя сейчас это не имело значения.
– «Опушка – и развилка двух дорог. Я… Я выбирал с великой неохотой»[3], – процитировал дядя и заплакал. Он прижал Бетти к себе и стиснул в объятиях, обдавая зловонным дыханием. Ей показалось, что он говорит «мой бедный брат», но слова прозвучали глухо, потому что дядя Мэл уткнулся мокрым, исцарапанным лицом ей в шею и прижался к ней всем телом. На этот раз он провел рукой по ее груди.
Не раздумывая, Бетти оттолкнула его так сильно, что он ударился спиной об стену, свалив фотографию в рамке, которую ее родители сделали на Ниагарском водопаде во время медового месяца. Они стояли на палубе «Туманной девы», невероятно юные и прекрасные, отец обнимал мать за плечи, и Сара, одетая в темно-синий костюм с плиссированной юбкой, мечтательно улыбалась.
Потеряв дар речи, Бетти смотрела на дядю. Тот неуклюже нагнулся и поднял фотографию с пола. Ему удалось повесить ее обратно лишь со второй попытки, да и то криво. Даже не извинившись, он вышел в коридор. Бетти глядела ему вслед, тяжело дыша и жалея, что не схватила руку, которой он ее щупал, и не насадила на торчавший из стены гвоздь. Она заперла дверь, села на родительскую кровать – теперь только материну – и заставила себя сделать несколько глубоких вдохов, пока не перестала дрожать. В ванной она сполоснула руки холодной водой, придала лицу приветливое выражение, взяла свитер
Перевод В. Топорова.
