арендовать стул на целую неделю? – спросил Джозеф, изо всех сил пытаясь смотреть на лицо парня, а не на безбрежный океан за его спиной.
– Восемь долларов, – сказал он.
Джозефа передернуло. Купить стул вышло бы дешевле.
– Еще надо оставить депозит в три доллара.
Джозеф достал кошелек и начал отсчитывать купюры. Он никогда не смог бы рассказать Эстер, что потратил столько на какую-то фривольность. Мальчишка достал из кармана огрызок карандаша и книжечку с чеками.
– Имя? – осведомился он.
– Джозеф Адлер.
Парень начал болтать, пока заполнял и подписывал чек.
– Слышали об утопленнице в воскресенье?
Джозеф закрыл глаза и увидел, как жену тошнит на пол больничной палатки после того, как пляжный хирург объявил время смерти Флоренс.
– Первая в этом сезоне, – продолжил паренек.
Джозеф заставил себя спросить:
– Известно, кто это?
– Какая-то девчонка, – он передал Джозефу чек. – Принесите его в конце недели, чтобы забрать депозит.
Джозеф едва смог согласно кивнуть. «Какая-то девчонка».
– Ваш – вон тот, – произнес мальчик, указывая на деревянный стул с полосатым сине-белым сиденьем из холстины. На раме синей краской по трафарету был выведен номер «63».
Джозеф подошел к стулу, сложил его и аккуратно взял под мышку. Свободной рукой он коснулся шляпы и зашагал в сторону Стейтс-авеню. Он не отошел и на пару дюжин шагов от песчаной полоски, когда паренек подбежал к нему.
– Сэр, вы не можете уносить стул с пляжа. Он ваш на эту неделю, но он должен оставаться на песке.
Джозеф поставил стул на землю и снова достал кошелек.
– Знаешь что, – сказал он. – Вот еще три доллара. Дай мне унести стул, а когда я его верну, можешь оставить себе еще и депозит.
Администрация пекарни располагалась на третьем этаже завода, вдали от миксеров, месильных машин и разделителей теста, которые заполняли второй этаж, и печей, стеллажей для охлаждения, станков для резки хлеба и упаковочных станций, которые были на первом.
Когда шесть лет назад Джозеф создавал план здания, он много обдумывал, как лучше испечь буханку хлеба. Выпечка хлеба до такой степени механизировалась – единственный способ зарабатывать на ней, – что ему казалось необходимым пересмотреть каждую часть этого процесса. Он думал об ингредиентах: стофунтовых мешках муки, воде, дрожжах, соли; думал о точном числе минут, за которые поднималось тесто, сколько буханок влезало в печь, как долго хлеб должен был остывать, прежде чем его можно было снять с противня, и раз уж американский народ требовал нарезанного хлеба, на сколько кусков он мог нарезать батон. Если можно было сделать что-то эффективнее, он находил такие возможности. Для этого он поставил станки на первый и второй этажи, а себя, секретаря, Айзека и маленькую армию водителей-продавцов посадил на третий. Он занял маленький кабинет позади здания,
