в виде крепкого вина или разбавленной настойки в любом случае обходилась дешевле, чем штраф, грозивший ему за ночную вылазку из города. Но, шагнув теперь к стражнику, Симон сразу заметил, что что-то не так. Лицо у Йозефа было бледным, как у покойника, а губы сомкнулись в тонкую линию.
– Ку… куда собрался в т-такую темень? – промямлил он и схватился за алебарду, словно без нее боялся свалиться.
– Будет тебе, Йозеф, – Симон примирительно поднял руки. – Сам ведь знаешь, что я к Магдалене иду. Глоточек на сон грядущий?
Он вынул из-под плаща маленькую запечатанную бутылочку, но стражник нервно помотал головой.
– Не думаю, что сегодня это хорошая идея. Оставайся-ка ты лучше в городе.
– Да что с тобой?.. – начал Симон.
В тот же миг где-то вдали послышался шум. Грохот и выкрики заглушал хриплый визг расстроенной скрипки. Лекарь замолк на полуслове, оттолкнул стражника в сторону и бросился к калитке.
– Фронвизер, не надо! – закричал Йозеф ему вслед. – Только беду на себя накличешь!
Но Симон стражника уже не слушал. Он откинул ржавый засов, пролез в тесный проход и устремился по переулку в сторону пристаней. На бегу молодой лекарь разглядел на Кожевенной улице множество огоньков. Оттуда же доносился и шум, переросший теперь в размеренный бой, – так шведы били в барабаны перед поджогами. Одинокий голос что-то выкрикивал, и ему вторил многоголосый хор, после чего снова гремел барабан. В конце концов Симон различил среди огоньков отдельные факелы и светильники: яркие точки огненным змеем тянулись к единственной жертве.
К дому палача.
Симон больше скользил, а не бежал – мостовая у пристаней не успела обсохнуть после вечернего ливня. Наконец он добрался до Кожевенной улицы, спрятался за повозкой с пахучей соломой и оттуда стал следить за происходящим.
Перед ним вышагивали две или три дюжины молодчиков: подмастерья из Шонгау и крестьяне из окрестных деревень. Лица их были вымазаны сажей, некоторые натянули на головы мешки с прорезями, и только глаза сверкали в пламени факелов. Несмотря на весь маскарад, Симон узнал многих из них по голосам или по походке. В руках они держали цепы, колотушки и косы с закрепленными на них бубенчиками. Один из подмастерьев нацепил на лицо волосатую маску прислужника сатаны и метался в какой-то демонической пляске.
В центре толпы стоял мужчина с вымазанным сажей лицом, в черном плаще и шляпе с двумя белыми перьями. Лишь через некоторое время Симон признал в нем Михаэля Бертхольда. Весь в копоти и в широких одеяниях, тощий пекарь казался гораздо крупнее и опаснее, чем был на самом деле. Голоса вокруг него внезапно смолкли, и Бертхольд громким и монотонным голосом затянул нараспев:
Отродье Куизля, шлюха-палачка
Любому дает задарма, без раскачки.
И коли живот
