для меня была, что вечность. Затем, сидевший справа от генерала, начальника училища, подполковник зачитал результаты экзаменом, огласил общий балл и зачитал блестящую характеристику со школы. В те годы, даже для суда не давали омерзительные характеристики, вернее, в характеристиках, даже омерзительным личностям не давали заслуживающие характеристики, жалели всех, чтобы суд меньший срок назначил, например. Но моя, совершенно не вязалась с тем, что было рассказано дальше – это была «сводка Совинформбюро» о моем «мужественном», даже «героическом» поступке – побеге из стен «гестаповского застенка». Так я себе представлял эту информацию, пока с ней знакомили всех членов комиссии.
Опять наступило тишина, слышно было, как в виски бил пульс, а лицо изменило оттенок кумачевого знамени, установленного между проемами окон, за спинами моих судей
Генерал, пробуравил сначала меня пристальным взглядом, как будто хотел понять, гнилое ли у меня нутро или ещё можно «подлечить» и обратился ко мне строгим, но спокойным голосом:
– Скажите, что вас сподвигло на такой поступок, за который в военной время…, – но, сделав паузу, продолжил, – этот проступок не может остаться без наказания. Так почему вы покинули территорию, если было строжайшее предупреждение – не покидать расположения лагерей до особого на то распоряжения?
Я приподнял, до этого притупленный опущенный куда-то на середину ножек стола взгляд до уровня испытывающих глаз генерала и ответил:
– Я в последние дни много думал, у меня было время подумать и принял решение, что раз я не смог беспрекословно выполнить требования командиров здесь и сейчас, то не могу быть в себе уверенным в дальнейшем…
Я говорил слегка дрожащим голосом, пытаясь вспомнить воинские формулировки, а то, что я стал сомневаться в правильности выбора, пока не решился сказать. Не знаю, подействовали мои слова на членов комиссии, как жалоба и просьба о пощаде или кто-то видел в них даже некую дерзость, но они переглянулись, что-то в полголоса посоветовались или кто-то внес предложение, но после этого генерал вновь обратился ко мне.
– Вы понимаете, что с теми результатами, которыми могут похвастать лишь единицы из тех, кто сегодня иметь возможность услышать оглашение вердикта мандатной комиссии, а другие только мечтают. Ум в голове присутствует, но нет той силы духа, которая могла и разум направлять на благие дела. Сможете вы его укрепить до того уровня, чтобы служить, исполняя присягу, по воинским уставам, чётко, преданно, самоотверженно и мужественно, стать достойным защитником Родины, воином и офицером?
Как я понял, генерал пытался переубедить меня в честных признаниях, дав шанс, изменить что-то в своих первоначальных, возможно, поспешных доводах и, через паузу, не дожидаясь ответа продолжил:
– Вы не сможете учиться в одном строю и сидеть за одним столом с теми, кто никогда не забудет этот
