который направился к уже другому, сменившему незадолго до этого дежурному по комендатуре. На столе стоял мой портфель с продуктами, лежали шнурки и ремень.
– Забирай вещи. Проверь, деньги что у тебя там было ещё.
Я зашнуровал ботинки, вдел под лямки брюк ремень, одел бескозырку. Открыл портфель, там, как бы всё почти на месте. Авоськи и канистры не было.
– Тут нет моей канистры. У меня в авоське была канистра.
– Какая ещё канистра? – удивлённо произнёс «старлей», – вот опись изъятых вещей, деньги в рублях и копейки, вот содержимое портфеля, а никакой канистры у тебя не было.
– Как? – удивился я.
Старший лейтенант протянул, подписанный мной лист бумаги, где в перечне, действительно не было упоминания ни об авоське, ни о канистре, ни о содержимом её, тем более. Я всё понял, но не в моём положении поднимать бучу. Можно было прям здесь суток пять «губы» схлопотать.
Мичман пытался выяснить, о какой канистре речь идёт. Но я поспешил отшутиться:
– Да, приснилось что-то мне, видимо от твердого ложе.
Только теперь Самарин заулыбался. А мне было не до улыбок. Башка разваливалась от коньяка, дураки его пьют. А может и от водки или просто от количества спиртного выпитого за последние более чем сутки, а ещё, какой ты не крутой герой, но попал опять в передрягу и осознание этого начинало «точить» мой трезвеющий разум.
– Всё? – спросил старлей, – надеюсь, что больше не увидимся, – подумав, добавил, – при таких вот обстоятельствах.
– Надеюсь! – ответил тихо я, вспомнив поговорку: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся».
Мы вышли из комендатуры, за рекой в стороне залива был багровый закат. Солнце уже село, а зарево затянуло небо до самого горизонта. Идти было недолго, мы поднялись на мост, откуда вид на залив был ещё красочней. Прошли через КПП и свернув налево, мимо химического полигона с подвалом для «окуривания», при имитации химического заражения, учебного корпуса, где обучались иностранные подводники и вот уже наша казарма.
Как ноги не хотели подниматься по трапу на второй этаж. Хотелось упасть вот здесь, у входа, в курилке на скамью и просидеть всю ночь до окоченения, так было неудобно перед парнями, которые, в первую очередь ждали даже не меня, а то, что я обещал им привезти в качестве презента.
– Тебя, что занести, – спросил Самарин, – пошли, пошли.
Он подтолкнул меня легонько так, что я чуть не ушёл в пике и еле успел ухватиться за дверную ручку, а в противном случае, дверь пришлось бы открывать головой и в другую сторону, внутрь.
«Сарафанное радио» сработано на высшем уровне. Когда я вошёл в кубрик, по выражению лиц было уже понятно, что о том, что случилось, знают даже ленивые, которым ничего не интересно. Товарищи, окружили меня и сочувствовали от души тому, в чём я, по большому счёту был виноват. Даже клёш на моих
