Чему не учат на юрфаке: лабиринты будущего. Вячеслав Оробинский

      124

      Доктринальное обоснование см. Денисов С.А. Неконституционные нормы конституционных актов // Конституционное и муниципальное право. – 2010. – № 4. – С. 5–7., Денисов С.А. Имитация конституционного строя в России // Конституционное и муниципальное право. – 2012. – № 10. – С. 2–8., Коновалова Л.Г. Разделение властей с четко обозначенными и реальными полномочиями парламента как признак парламентаризма // Российский юридический журнал. – 2017. – № 3. – С. 39–54; Боброва Н.А. 20 лет и 20 недостатков Конституции России // Конституционное и муниципальное право. – 2013. – № 3. – С. 33–37. Там открытым текстом:

      «Сильный парламент означает сильный конституционный строй, слабый парламент символизирует слабый конституционный строй. В слабом и зависимом парламенте, равно как в лояльных, коррумпированных и неуважаемых народом депутатах, заинтересована исполнительная власть: на таких парламентариев легче надавить и такими легче управлять. Какой уж тут парламентский контроль!

      Вы полюбуйтесь на лицо нынешней представительной власти: сборище занятых собственным бизнесом личностей, большинство из которых забывают о народе сразу после выборов (есть, конечно, исключения, но правило таково, что население Думу как орган власти взаимно презирает, а депутатов ненавидит).

      Суперпрезидентская модель государственной власти является реальностью России, в чем не сомневается никто. Президентская власть – это даже не ветвь, а ствол власти, на который нанизаны другие власти в виде гипертрофированной ветви исполнительной власти и деформированных ветвей законодательной и судебной властей.

      В этой конституционной модели нет места сильному парламенту, ибо в этой модели конституционализма парламент изначально задуман как слабый и зависимый от главы государства и исполнительной власти орган».