иного? – презрительно протянул Олимпия. – Однако то, что ты делишь постель с такой уважаемой и высокопоставленной леди, как мадам де ла Фонтен, само по себе многообещающе. Впрочем, это касается любой женщины, хотя мне вряд ли стоит надеяться на то, что у тебя достанет благородства признать это.
Уоллингфорд не знал ни одного человека, способного сыпать обвинениями так жестоко, как герцог Олимпия. Он чувствовал, как упреки деда ударяются о созданную им броню в попытках отыскать слабое место. Ему пришлось напрячь все свои усилия, чтобы сделать эту броню непробиваемой. Ощутив удовлетворение от своей неуязвимости, Уоллингфорд прислонился спиной к резной опоре кровати и сложил руки на груди.
– Горшок над котлом смеется, а оба черны. Вам известна эта пословица, дедушка?
– Я не отрицаю того, что имел связи со многими женщинами, – ответил герцог, – но в большинстве своем они были более интересными особами, чем те, что окружают тебя. И мне всегда хватало ума завершить отношения с одной любовницей, прежде чем завести другую.
– За исключением вашей жены.
Когда слова эти разрезали воздух и стремительно закружились в бледном свете утра, Уоллингфорд пожалел, что их произнес.
Над тут же прижатым к груди кулаком герцога неожиданно ярко блеснула золотая цепочка часов.
– В будущем, – спокойно произнес он, – избегай любых упоминаний ее светлости в непристойном контексте. Ты меня понял?
– Конечно.
– Я часто раздумываю над тем, – пальцы герцога разжались, – что жена, возможно, могла бы тебя усмирить. Ну или хотя бы немного укротить твои низменные инстинкты.
– Я довольно смирный человек. И отличный хозяин. В моих поместьях царит порядок, а крестьяне довольны… – Уоллингфорд зло подумал о том, что ведет себя точно школьник, ожидающий хоть какого-то поощрения.
– Я знаю и очень ценю это, – согласился герцог. – Твоему шалопаю отцу не удалось сделать ничего подобного. Не перестаю удивляться тому, как моей дочери могло прийти в голову выйти за него замуж. Он был очень красив. И все же… – Олимпия выразительно пожал плечами.
– Прошу вас не забывать о том, что вышеозначенный шалопай был моим отцом.
Олимпия поднес часы ближе к лицу и щелчком откинул их крышку.
– Природа наградила тебя многочисленными ценными качествами. И мне больно видеть, как они пропадают понапрасну.
– Прощу прощения, – заметил Уоллингфорд, – вы куда-то торопитесь? Так если вам нужно уйти, умоляю, не стесняйтесь.
– Перейду сразу к делу. Насколько я понимаю, мистер Берк сделал тебе предложение.
Уоллингфорд округлил глаза, а потом отошел от деда и растянулся в кресле.
– Вы имеете в виду эту бредовую идею о том, чтобы уехать на год в Италию и вести там целомудренный образ жизни?
– А ты, полагаю, не способен на подобное
