ее ухо, аромат выдержанного вина, который он выпил за ужином.
– Не понимаю, о чем вы?
Абигайль не знала, говорит герцог правду или нет. Ведь ответил-то он не сразу.
– Есть в этом месте что-то странное, вы не находите?
– Нахожу. Странно уже то обстоятельство, что вы трое живете здесь с нами.
– Очевидно, это судьба. Нам вместе предстоит совершить нечто необычное.
– Никаких «вместе» нет. Об этом не может быть и речи.
Абигайль обернулась, и на ее губах заиграла улыбка.
– Вы же не приняли всерьез то глупое пари? Обет самоотречения и прочую ерунду? Мы цивилизованные люди, и вполне можем ужиться под одной крышей. Ведь за ужином мы вполне мирно все обсудили.
– Только ведь подразумевалось, что это соглашение временное, мисс Харвуд, – напомнил герцог. – И действовать оно будет до тех пор, пока не отыщется Россети.
– Ну, не знаю. Мы, дамы, обосновались в восточном крыле. Вы, джентльмены, – в западном. Так почему бы не прожить так целый год, если мы все будем следить за своей речью и стирать белье по отдельности?
Герцог фыркнул:
– Да потому, что это невозможно. Потому, что три леди и три джентльмена не могут жить бок о бок и не…
– Ну, ну, продолжайте.
– И не свести друг друга с ума! – взорвался герцог, делая шаг назад и отворачиваясь.
– О, вы имеете в виду чувственную сторону вопроса? Наверняка. Потому что я тоже думаю…
– Мисс Харвуд, – сказал герцог, не глядя на нее, – уверяю вас, что в данный момент у меня нет ни малейшего желания выслушивать ваши соображения по поводу чувственных отношений между мужчинами и женщинами. – Он пригладил свои темные волосы и раздраженно водрузил шляпу, которую держал в руке, на место.
– Почему это так вас волнует? Почему вы считаете, что необходимо сдерживать свои естественные потребности? – спросила Абигайль. – Неужели вы действительно так хотите выиграть это глупое пари? Уверяю вас, мне совершенно нет дела…
– К черту пари! К черту вообще всю эту затею! Должно быть, я сошел с ума. – Уоллингфорд уткнулся лбом в стену стойла, и Люцифер сочувственно заржал.
– В таком случае почему вы просто не вернетесь домой?
– Не могу. – Голос Уоллингфорда звучал глухо. – Слишком поздно.
– Слишком поздно для чего? – Абигайль погладила широкий лоб коня и искоса посмотрела на герцога, который покачивал головой, словно пребывал в отчаянии. Герцог ничего не ответил, и Абигайль тихо продолжала: – Почему вы здесь, Уоллингфорд? В месте, где никому никогда не придет в голову вас искать? Ведь здесь нет ни удобств, ни светских раутов. Нет даже камердинера.
Герцог вновь ничего не ответил.
– От чего или от кого вы прячетесь, ваша светлость? – осторожно спросила Абигайль.
Пальцы герцога сжались в кулак.
– От деда, – негромко ответил он. – И от самого себя.
Абигайль показалось, что она ослышалась, настолько тихо прозвучали
