целый день в тряском экипаже, за окнами которого бесконечным потоком струился дождь, не выказывал ни малейшего желания отправляться в постель. Он забрался на кровать и принялся скакать на матрасе.
– Смотри, мама, я акробат! Абигайль, смотри! – Филипп подпрыгнул, и расстегнутая куртка пижамы распахнулась на его худенькой груди.
– Очень правдоподобно, Филипп, – откликнулась Абигайль. – А теперь перекувырнись.
– Ой, как весело! – засмеялся Филипп.
– Нет! – Лилибет схватила сына за руки как раз в тот момент, когда он, подогнув колени, собирался совершить отчаянный кувырок через голову. – Перестань, Абигайль. Ты же знаешь, он сделает все, что ты ему скажешь.
– Я совершила ошибку, Филипп, – покаянно произнесла Абигайль. – Никаких кувырков и кульбитов, пока твоя мама не уйдет из комнаты.
Она протянула ноги к камину, от тлеющих угольев которого исходило благодатное тепло, и вновь переключила внимание на альбомный лист.
Она никогда прежде не встречала герцога Уоллингфорда. Он не посещал устраиваемых Александрой званых вечеров, да и сама Абигайль нечасто выходила в свет. Поклявшись себе много лет назад не выходить замуж, Абигайль на этом не остановилась. Она вообще ничего не делала вполсилы и решила, что вообще не станет жить по общепринятым правилам.
Только вот осуществить это на деле оказалось не так-то просто. Денег у нее было немного. Их недостаток Абигайль с переменным успехом пыталась возместить за карточным столом. Только вот оказалось, что она почти безнадежна в качестве игрока, ибо даже не пыталась скрыть под маской ледяного безразличия обуревавшие ее эмоции. Однако со временем Абигайль нашла надежного букмекера и обнаружила в себе способность удачно ставить на лошадей. И все же в перерывах между подкупами, распитием пива в местных пабах и проигрышами, когда ее лошади приходили к финишу не в том порядке, в каком она ожидала, Абигайль балансировала на грани банкротства. Время от времени Александра вспоминала о существовании сестры и приглашала ее на семейный обед или на прогулку по магазинам. И тогда Абигайль приходилось наряжаться в приличествующее случаю платье и жемчуга и, кроме того, прикладывать немало сил для того, чтобы вести себя прилично, не богохульствовать и не ввязываться в обсуждение вчерашней игры в Ньюмаркете.
Впрочем, герцоги никогда с Абигайль не заговаривали и не стремились сесть рядом с ней за обедом. Они предпочитали поглядывать на нее издалека и в большинстве своем оказывались седовласыми, сгорбленными старцами с трясущимися руками и подбородками. Все они непременно опирались на трости и носили шелковые цилиндры, поблескивающие в лучах солнца на скачках в Эскоте.
Уоллингфорд не горбился, и руки у него не тряслись. Впрочем, на ужин он ее тоже не приглашал, это сделал его брат – милый лорд Роланд с золотисто-каштановыми волосами и мягким взглядом глаз цвета ореха, умирающий от любви к ее красавице кузине Лилибет. Абигайль не могла осуждать его за это.
Нет,
