и чердакам обязательно должны носиться молчаливые или не очень приведения. Хотелось на них посмотреть, но те не желали показываться иностранке, скребясь и вздыхая в темноте. Пришлось переключить своё внимание на другие вещи.
Йоле начала изучать историю рода, ведущую своё начало от французских тамплиеров и германских госпитальеров. Книг было много, читать их было не очень интересно почему-то. Она выросла на книгах, книги были лучшими учителями и друзьями детства. Почему же сейчас не хотели помочь?
Часами бродила по всему замку и прилежащему парку, оранжереям, несколько раз посещала родовой склеп, разговаривая с усопшими. Но ощущения своего дома так и не приобрела. Всё равно чувствовала себя чужой в этом огромном замке, в этом старинном и великолепном городе, в этой благополучной стране. Ощущение нереальности происходящего усилилось настолько, что Йоле стала его чувствовать физически, как будто нечто чужеродное и большое давило на неё, сжимало, мешая дышать. Как ни странно, но лучше всего ей становилось на пыльном чердаке или на смотровой площадке южной башни. На чердаке было тихо и тепло, а с башни открывался великолепный вид на парк и пруд, отдалённо напоминающий тот, в усадьбе в России.
Три дня Вельден смог полностью посвятить ей, проводя экскурсии по родному городу, по местам, которые любил посещать вместе с родителями или друзьями. Вена просто великолепна! Соборы, дворцы, музеи, мосты и вообще город в целом ей очень понравились, гораздо больше, чем Париж, Лондон, Копенгаген или Берлин. Вполне возможно, что негативное предвзятое отношение к Парижу и Лондону было навеяно прочитанными ранее книгами. Лондон она видела глазами Чарльза Диккенса и Конан Дойла. А как только ступила на мостовую Парижа, вспомнила письмо княжны Анны своему отцу Ярославу Мудрому. Княжна, выданная замуж за Генриха I, короля Франции, писала о жуткой грязи и невежестве. Помои и нечистоты, выливаемые прямо из окон на мостовую и прохожих; не моющиеся вельможи, заливающие запахи грязных тел вёдрами духов; блохи, скачущие галопом по знатным телам и их постелям; титулованные особы, не умеющие читать, встали перед мысленным взглядом. Понятно, что это было очень давно, многое изменилось и на её родине тоже, но всё-таки негатив стоек.
Однако Родина Вельдена произвела другое впечатление. До восторга далеко, но восхищение имело место быть. Здесь творили Брамс, Моцарт, Бетховен, Ренке. Изучал природу человеческой натуры Зигмунд Фрейд. Здесь родился и вырос тоже своего рода гений – её супруг. Наверное, она даже смогла бы полюбить и Австрию в целом, и Вену в частности. Йоле старалась запомнить как можно больше из рассказов Вельдена, из увиденного самой. Но за последний год столько всего видела и слышала, что многое перепуталось и новая информация не хотела впитываться усталым мозгом. От этого настроение, естественно, не улучшалось. Оставалось надеяться, что небольшой отдых сможет вернуть желание познавать и принимать эти знания.
Эрик
