я так рада, что ты приехал, бедный мой! И досталось же тебе, как несправедлива жизнь, как несправедлива!
Ну вот, приплыли. Этого он и опасался, сейчас попробуй, успокой!
– С калиткой-то что случилось? – он постарался как-то отвлечь ее.
– Да петля проржавела еще осенью, Сережка там возился с ней, да так и не смог починить, – старушка утерла лицо узловатыми пальцами.
Тимофей коротко кивнул – работы невпроворот. Нужно было достать из сарая папины инструменты, починить калитку и забор, выкорчевать репейники, пока еще земля сырая, перекопать огород.
Мама смущенно куталась в шаль, не зная, о чем поговорить с сыном, но, кажется, нервничала больше обычного. Села за стол, обвила пальцами чашку с горячим чаем, которую ей налил Тим, вздохнула, нахмурилась, глядя куда-то в сторону.
– Тима, я так виновата перед тобой, – вдруг сказала она.
– Не надо, мам, ты ни в чем не виновата, я же понимаю, что же сделаешь, раз так сложилось…
Но старушка мотнула головой, как будто не об этом речь.
– Тимочка, ты не понимаешь, – шепотом сказала она. – Я-то и сама не знала, поначалу, отцу не верила, а он пытался меня переубедить, нужно было слушать его. А я! Ну что, дуры мы, бабы! Теперь мне уже недолго осталось, а ты, пожалуйста, будь осторожен. Лучше тебе вообще уехать!
Снова здорово! Что это с ней? Память что ли отказала?
– Так я уеду, мам, не волнуйся, мы с отцом дом построили, помнишь? Я там и живу, в лесу.
– Не туда, – мама с тревогой уставилась на его капюшон, как будто в самые глаза смотрела, сквозь плотную ткань. – Там опасно, нужно совсем тебе переехать, понимаешь?
Да что с ней такое сегодня? Тим даже выпрямился от неожиданности.
– Ох, это я во всем виновата, – усмехнулась с горечью. – Какая же глупая я была! А под конец жизни глаза-то открываются, теперь все как наяву вижу! Люди трусливые и глупые не того сына предлагали мне…
Договорить она не успела. Дверь скрипнула, и мама тут же прижала дрожащие пальцы ко рту.
– Тетя Нина? – позвал женский голос.
Тим быстро встал и отошел в угол, чтобы ненароком не испугать девушку. Но когда Дарья вошла в комнату, то все равно вскрикнула и прижала руки к груди. В детстве она часто играла с его братьями, он прекрасно ее помнил: рыжая коса, веснушки, острый подбородок и пухлые губки бантиком. Не девочка, а кукла. Она и сейчас была красивой, только какой-то измотанной, уставшей, глаза больше не светились беззаботностью, кисти рук в узловатых жилах, как от тяжелой работы.
– Ох, прости, Тима, не ожидала, – она смущенно отвела взгляд и поставила на стол сумку с продуктами. Даже пальто снять не успела.
– Что это вы не едите? – строго спросила она. – Нельзя так, Нина Анатольевна, вы же не маленькая, должны понимать!
– Да я… это…
Мама замялась, не зная, как оправдаться.
– Не вкусно? Пересолила, что ли?
Даша принялась доставать из сумки
