время произнесения правды, рот наполняется влагой, сладкой слюной, честной ванилью.
А во время произнесения лжи, рот безслюнный, сухой, альвеолы скукоживаются, губы трескаются.
Ты сказал ложь. Твои губы сухи. Рот обезвожен. А рядом кружка с водой. Такая простая, алюминиевая, какие бывают привязаны на верёвку возле колодца: зачерпни, насытишься. Но ты пьёшь, пьёшь, а рот сух.
Лишь пот градом стекает с твоего лба. Кофточка на спине намокает. А рот сухой.
Пот по спине водопадом обрушивается. А губы потрескались.
Вся твоя книга – ложь. Ну, бывает, от отчаяния, от зависти, от войны внутри себя. Прислушайся: в районе твоего Бомбея затопленный морем лес. Море внутри, а рот сух, жажда в тебе! Жажда ото лжи внутренней.
А ты знаешь, что Атлантида не потонула? Знаешь? Атлантида воспарила в небо.
И это правда. Верь мне. Верь мне одной!
Итак, мир?
Вот смотри, сначала помиримся мы с тобой. Затем наши Союзы. Затем города, страны. И все люди помирятся!
Иди сюда, обниму тебя, одеяло подоткну, согрею! Между нами всего-то на всего тысячи километров, и срастётся наша Африка в один могучий континент.
Африка, Африка, милая моя.
Африка – это тоже бывшая Атлантида.
Помиримся ради детей Африки. Они такие крошечные, шоколадного цвета, глаза карие, детей-то пожалей хотя бы, зарой топор войны. Они же дети. Ты вообще держал когда-нибудь на руках маленького человека с чёрным цветом кожи. Негритулю? Его зовут Грит. Он вырастет, он отомстит. Не я, а он. Я, вообще, не мстительная, не злая, не жадная, не завистливая. Но дело не во мне. Какая бы я ни была – дурная, бескультурная, ломающая каблуки своих туфель, падающая со стола с едой и без неё, поглощающая воду, сахар, соль, витамины, лимоны, апельсины, мясо. Хочешь вина? Любого. Например, из трав, растущих на скале? Слушай тогда сказку: «В Перуанских Андах – горы такие, такие коричневые, как Африка, растёт круглое, обширное плато. Оно покрыто всё сплошь резными скалами. Называется – Маркауази. Им мог бредить только один человек: перуанский археолог Даниэль Рузо. Ты болел когда-нибудь кроме глупости перуанским плато? Прямо-таки до мозга костей. А впрочем, какой тут мозг? Ну, просто болел ли? Местностью, морем, облаком и перуанским плато? Я болела. До умопомрачения, представляя, как исчезли слоны оттуда. И это правда, что слоны исчезли. А камни у плато все единой формы, круглые! Боже, какие камни! Эти камни растут внутри меня. Каждый год я рожаю по камню. Каждую весну я вырываю из груди по одному из них!»
Если бы давали награды за правду, я была бы награждённой. Вся грудь в медалях.
Да не ори ты так!
Рифмованная проза слишком камениста, валуны одни. Лезь наверх. Цепляйся! Ноги закидывай. Я помогу. Сначала правую, затем левую. А что же так выхудал? Кости одни острые, как ветки.
Нет, оставайся внизу. Старый мой, ветхий мой.
Динь-динь-динь…
Даже детей не пожалел. Даже их…
Всё в растопку, всё в костёр своей войны.
Войны
