пока не полезла на сеновал. Как будто знала, что я что-то прячу.
Ежи выглядел подозрительно виноватым.
– Ты кому-нибудь рассказывал о ларце?
– Нет, конечно.
Милош почему-то не поверил ему, но ничего не сказал. Впрочем, Ежи хватило одного испытующего взгляда, чтобы самому признаться:
– Правда, не рассказывал… но я открыл ларец ночью, когда тебя не было. Просто посмотреть хотел, – он вжал голову в плечи. – И сразу закрыл, никто меня не видел.
– Эта штука вопит как оглашенная, – процедил Милош. – И ты открыл её посреди ночи?
– Совсем на чуть-чуть…
Сдержаться и не ударить его оказалось непросто.
– В крайнем случае, – Милош решил, что лучше о фарадальском чуде больше не вспоминать, – найдём святилище где-то тут в лесу, попробуем принести жертву. Мне сегодня старик-мельник рассказал, что местные так задабривают лешего.
– Жертву? – перепугался Ежи.
– Не трясись, курицу какую прирежем и хватит, – усмехнулся Милош.
Друг всё ещё выглядел встревоженным. Старый Барсук неожиданно так громко захрапел, что оба юноши вздрогнули.
– Послушай, – Милош наклонился и приглушил голос. – Фарадалы где-то рядом, Дара их видела.
– Те самые фарадалы? – переспросил Ежи. – Из Златоборска? Которых ты…
– Они спрашивали обо мне.
Несмотря на банный жар, Ежи стал белее полотна.
– Они пока не знают, где я. Но стоит поспешить. Завтра я ещё раз поговорю с Дарой. Она должна понять…
– Я и сам не очень понимаю, зачем тебе в Великий лес, – насупившись, сказал Ежи. – Неужели так сложно рассказать?
Милош не ответил. О некоторых вещах никому знать не стоило, особенно если от этого зависели жизни других людей. Стжежимир на него рассчитывал.
На улице Милош почувствовал себя неуютно. По ночам его настораживала скрипучая мельница и тихий плеск воды в запруде, а больше всего волновал Великий лес. В темноте его невозможно было разглядеть, но Милош слышал уханье сов и чувствовал на себе взгляды духов. Верно, они ждали, когда чародей придёт к ним или когда сдастся и навсегда покинет Ратиславию.
Ночь была наполнена тревогой. Месяц осветил тропу до самой реки, и Дара спустилась к воде, слушая журчание. Девушка ступала тихо, не желая потревожить тихую мелодию Звени.
Дара часто слушала её. Порой, когда вокруг становилось совсем темно и тихо, могло показаться, что кто-то пел в воде. Той ночью, сквозь переливчатый шум и скрип старой ивы, она снова услышала песню. Голос звучал с глубины громче, чем когда-либо. Чистый и звонкий.
Дара не смогла разобрать ни слова, но почувствовала, как нечто зазывало её к себе на дно. Под чёрной толщей воды сияло чистое пламя, плясало на песчаном дне сотней огоньков и искр. Оно просило подойти всё ближе и ближе.
Вдруг рука схватила за лодыжку. Дара взвизгнула, дёрнулась и упала
