и выглядело так, будто напечатано оно было «Воениздатом» годах так… в советских примерно, стандартно для тех времен – серая картонная обложка, матерчатый корешок. Но зато в нем было предусмотрено, похоже, все, вплоть до методов «ловли цели» с качающейся палубы. Из него же я узнал, что пушка эта калибром в восемьдесят миллиметров стреляет осколочно-фугасными и зажигательными гранатами на дистанцию аж до четырех километров. При этом граната летит со скоростью триста девяносто метров в секунду, то есть довольно медленно и по очень крутой траектории. Ну да, все хорошо сразу не бывает, пушка мощнее, но попадать из нее будет как бы даже не труднее, чем из «гочкиса». Правда, и результат от восьмидесятимиллиметрового снаряда весом в семь килограммов должен быть куда более впечатляющим, чем от легкого снаряда из «гочкиса». Имелась и картечь, что для абордажа было совсем нелишним.
Заряжание было раздельным: сперва в казенник заталкивался снаряд, а уже затем гильза, в которую предварительно закидывалось несколько плоских картузов пороха. На пяти картузах скорость снаряда была максимальной, а с одним картузом можно было стрелять как из мортиры – таблицы стрельбы в наставлении были на все, знай себе учи. Ну и еще гильзы можно было использовать многократно, только меняй капсюли и загружай новые заряды.
Пушка самым подлым образом разлучила меня с невестой. Аглаю одолевали планы на отпуск, а я засел за выучивание наставления наизусть и за изучение матчасти, попутно заставляя учить то же самое личный состав. В результате компанию Аглае составляла все больше Вера, а я сидел рядом с пушкой, листал книгу, бубнил под нос цифры, стараясь их запомнить, и походил, наверное, на помешанного.
Потом был принят запас снарядов, которым меня в самом прямом смысле слова кредитовали, так что относиться следовало бережно. Кормовой «гочкис» тоже установили на тумбу постоянно, замотав в брезент – под приватирским вымпелом это разрешалось.
Прибыл и обещанный ящик, который я сразу потребовал оттащить ко мне в каюту. Уже там, подальше от всех лишних глаз, его открыли, после чего я присвистнул.
– Вот как. – Я вытащил из него укороченный рычажный карабин с длинным цилиндрическим утолщением на стволе. – Глушак, значит. Интересно. Не видел пока.
– Так их же не продают, – сказал Иван, присевший рядом на корточки. – Это только приватирам или солдатам.
Он достал второй карабин, лязгнул затвором. Я вскрыл коробку патронов, вытряхнул парочку на ладонь. Все те же одиннадцать миллиметров, но пуля какая большая и тяжелая… хоть и сидит глубоко в гильзе, но я по весу могу определить, что свинца здесь много. Хм… из такого карабина метров на сто как минимум можно стрелять, наверное. И если глушитель правильный, то звука будет очень даже немного, автоматики здесь нет, лязгать нечему.
– Иван, а сами такого не делают?
Я быстро набил магазин карабина патронами. Влезло пять штук, шестой можно в ствол загнать. Затем выбросил патроны на кровать, быстро дергая рычаг.
– Пытаются, –
