то и по приглашению не ступай, сам потом и виноват будешь. Хочешь говорить – говори с причала.
Пришлось дожидаться сборщика платы, который подъехал к причалу на двуколке, сопровождаемый на удивление здоровенным и плечистым кучером с двумя револьверами, чистым головорезом с виду. Разговор сильно не затянулся – понятия «контрабанда» здесь не существовало, запрещенных товаров тоже не было. Спросил о том, сколько стоять будем, услышал ответ, назвал сумму, весьма немаленькую, к слову, раза так в полтора больше, чем берут за стоянку в Новой Фактории, пересчитал полученные деньги, кивнул и удалился величественно. На прощание сказал, правда:
– Мы сюда всех пускаем и всем рады. Воды взять, топлива, едой закупиться, в кабаках повеселиться – всегда пожалуйста. Но если ты здесь свои приватирские дела решать начнешь, то рады тебе уже не будем. Надеюсь, ты понял.
Пришлось сказать, что понял.
– Иван, ты все же за шкипером нашим приглядывай, – сказал я на прощание мотористу, когда портовое начальство уехало и экипаж начал расходиться.
Тот усмехнулся, оглянулся, убедившись, что Игнатий разговора не слышит, сказал мне тихо:
– Одного решили вообще не отпускать. Каждый раз с ним не меньше двоих будет.
– Ага, вот это хорошо. А то сам знаешь, зачем пришли, не хватает только, чтобы к отходу шкипер опять пропал.
– Не пропадет.
Дневная жара отступала, рабочий день в порту закончился, и освободившиеся от дневных забот морячки дружно тянулись к выходу за развлечениями. А город, судя по всему, готов был эти самые развлечения предоставить. Когда мы с Байкиным прошли ворота, я немного удивился. Ожидал увидеть все же город, а сразу за портом начиналось какое-то беспорядочное скопление развалюх под тростниковыми крышами, среди которых направления движения можно было определить лишь по натоптанной земле, – тротуаров в Вольном, похоже, никто никогда не мостил и мостить не собирался.
Казалось, застройка шла без всякого плана – кто где клочок земли ухватил, там свое заведение и поставил. Архитектура была совсем тропической, то есть подчас без лишних окон и даже стен, лишь навесы, столбы, ну и всякие кухни да подсобки закрыты кривоватыми досками.
– Всеми ветрами кабаки эти продуваются, – сказал я.
– Да и пусть, хозяевам до этого дела нет, – хмыкнул Байкин. – Это же для морячков, а их тут в сезон штормов и не бывает. А в другой сезон и так жарко, чего деньги тратить на стены? Пьют – и ладно.
– А местные где гуляют?
– И здесь, и дальше от берега, – мазнул он рукой куда-то в сторону склона, по которому город взбирался на холм.
В кабаке, возле которого мы шли, было уже много народу, почти все столики заняты, в основном как раз моряками. Хватало уже и потаскух из татуированных негритянок – одетые в открытые платья из дешевого яркого ситца, все больше босые или в плетеных шлепанцах на ногах, они гуляли по улицам, приставая к прохожим, заходили
