на секунду Гаупт, – впрочем, вы как приятель подозреваемого лицо заинтересованное. Нет, вы не можете вести расследование!
– Тогда позвольте мне быть его адвокатом.
– Адвокат бывает в суде, а сейчас до него далеко.
– Но все же, отчего вы решили, что Будищев со Шматовым вообще причастны к этому происшествию?
– На него указал командир звена Хитров.
– Ну, это еще ни о чем не говорит. Всем известно, что ефрейтор терпеть его не может.
– Ладно, но Будищев однажды избил Погорелова.
– Да вашего писаря, если хотите знать, вся рота дружно ненавидела, – снова вмешался Штерн. – Редкостная он был гнида! Царство ему небесное.
– Помолчи, Николай, – одернул его Лиховцев и снова обратился к офицеру: – А вот это, к сожалению, правда. Покойный и впрямь был не слишком приятный человек.
– Не спорю, однако же прочие его просто ненавидели, а вот ваш протеже ему нос расквасил! Кстати, вы в курсе за что?
– Ну, разумеется, из-за дамы, – снова подал голос Николаша.
– Вероятнее всего, из-за хозяйки дома, – перебил его Алексей. – Но она вряд ли послужила бы причиной убийства.
– Отчего так?
– Ну, как вам сказать… Ганна – женщина, несомненно, красивая, но нельзя сказать, чтобы слишком добродетельная. За таких не убивают.
– Много вы понимаете, – покачал головой штабс-капитан. – Ну, ладно, я понимаю ваши резоны. Но поскольку вы грубо нарушили дисциплину, явившись ко мне напрямую, то наказания вам не избежать! Садитесь сюда и извольте переписать набело эту записку для полковника Буссе. Не знаю, убил ли ваш приятель Погорелова или нет, но обязанности писаря пока что придется исполнять вам.
– Слушаю, ваше благородие!
Закончив с вольноперами, Гаупт направился к сараю, ставшему волею судьбы моргом. Приложив к носу надушенный платок, чтобы избежать неприятного запаха, штабс-капитан вошел внутрь. Посреди импровизированной прозекторской стоял стол, на котором лежало то, что некогда было человеком. Судя по всему, младший полковой врач уже закончил.
– Что у вас, Александр Викторович? – спросил у него штабс-капитан.
– Ничего интересного, – пожал плечами эскулап. – Если не считать непредусмотренного природой пролома в виске, ваш бывший писарь был на редкость здоровым индивидом.
– Что же послужило причиной оного пролома?
– Трудно сказать, некий тупой твердый предмет.
– Тупой?
– Ну, да. Возможно, он ударился обо что-нибудь твердое при падении в колодец.
– Но какая нелегкая потянула его к этому проклятому колодцу?
– Все, что могу сказать, – пожал плечами Соколов, – что Погорелов был мертвецки пьян.
– То есть?
– В нем водки было – быка хватит свалить. Причем не просто водки, а ядреного деревенского самогона. Вероятно, захотел пить, стал доставать ведро, да и полетел вниз. При падении разбил голову.
– А
