к началу нашего разговора. Не забывайте стряхивать пепел с сигары! Перед вами вон та маленькая японская фарфоровая пепельница, она стоит на бамбуковом столике. Он подле вас!
Всё это было выпалено профессором единым блоком, как очередь из пулемёта, и я едва успевал на лету схватывать смысл его слов. Тон, которым произносился этот скетч, был тоном мэтра-гуру, снисходящего своей лекцией до подплинтусного, непробиваемо тупого студенчества. Теперь он располагался прямо напротив меня, напыжившийся, как гигантская жаба-альбинос. Голова его с огромным зобом закинулась назад, глаза сузились в презрительные узкие щёлочки. Потом, видимо что-то припомнив, он повернулся ко мне боком, так, что мне был теперь виден только клок жёстких чёрных волос над оттопыренным мясистым ухом, и покопавшись в ворохах бумажек, вытащил откуда-то довольно затрёпанный том.
– Вам придётся кое-что прослушать о Южной Америке, – наконец сказал он, – Замечания, если таковые у вас появятся, засуньте куда подальше от меня! Во-первый, раз и навсегда зарубите себе на носу, что всё, что вы сейчас услышите от меня, не может быть никому рассказано или передано без моего особого разрешения, и ничто из сказанного никогда не найдёт места в вашей крысиной прессе. Думаю, что такого разрешения вам не будет дано никогда! Вам всё ясно?
– Жёстко стелете, ничего не скажешь! – усмехнулся я, – но ведь бесспристрастное изложение…
Книжка выпала у него из рук на стол.
– Да! Больше нам говорить не о чем! Всего вам доброго! Широкой дороги в ад!
Заканчивать так плохо так хорошо начавшееся дело уж точно не входило в мои планы.
– Нет-нет! – вскричал я поневоле, – Любые условия мной будут приняты! Мне выбирать не приходиться! Я – весь превращаюсь в слух!
– Насчёт выбора вы попали в точку! Его у вас нет никакого!
– Что ж, тогда я замолкаю навсегда!
– Слово чести?
– Честное слово!
Он смерил меня с ног до головы оценивающим и непередаваемо наглым взглядом.
– После всего, что произошло, качество вашей чести пока что под большущим вопросом!
– Сэр, оставьте мои слова в покое! – в гневе взорвался я, – Не много ли вы вообще себе позволяете? Я не привык выслушивать такие омерзительные оскорбления от мелких хамов!
Судя по всему вспышка моего гнева произвела на него приятное впечатление, и он с интересом стал всматриваться в мой пиджак.
– Тэк-с… Круглоголовка, – замурлыкал он, с таким видом словно пересчитывал мух на клейкой ленте, – Брачицефал пошлый, сероглазка банальная, черноголовка южная, с примесью черт классического негроида… Вы случаем, не кельт?
– Кельт? Сами вы кельт! Сэр! Я – Ирландец!
– Сэр! Настоящий Ирландский
