напрасно полагают, что мужчины не плачут. Просто они никогда не показывают им слёз. А если и показывают слёзы, то, будьте уверены, ненастоящие. Настоящие слёзы – это личное сокровище каждого нормального мужчины.
Впервые о Наташе я услышал от графини Орловой. При отсутствии графа, на её уютной кухне, в период работы над проектом школы старшеклассников в Урае я услышал такие слова:
– А знаете ли Вы, Алексей Алексеевич, что в Урае есть такая девочка – Наталья Литвякова?
– И чем же она интересна? – спросил я.
– О! Это очень способная девочка! Начитана и интеллигентна.
Наташа впервые увидела меня в первой школе Урая, и, будучи наслышанной обо мне, подумала: «Интересно, как он будет за мной бегать!».
Первый наш диалог состоялся на встрече учеников первой школы со мной, то есть с руководством будущей школы старшеклассников. После нашего выступления Наташа задала вопрос:
– Что вы думаете по поводу трактата Кондильяка «Об ощущениях»?
Если бы эта девушка в тот момент представляла себе все отдалённые последствия своего невинного вопроса, она скорее всего никогда бы его не задала…
Но вопрос был задан, и он требовал ответа.
Был и быстрый ответ, в задачу которого входило продемонстрировать «экзаменатору», что вопрос известен и изучен достаточно полно. Так Наташа пришла в академическую группу школы старшеклассников на отделение истории и филологии. С этого момента начинается история её приходов и уходов.
На второй день занятий в академическую группу истфила пришло пополнение: группа была маленькой, и её решили «добрать». Основная группа, увидев «молодых» отреагировала моментально: Наташа, Альмира, Света и их окружение встали и демонстративно двинулись прочь от кабинета – по коридору на выход. Конфликт удалось локализовать быстро. Так Наташа первый раз ушла и первый раз пришла обратно.
Но понимание наших отношений на первом этапе – в пределах учебной группы – невозможно без описания самой этой группы и её судьбы. Поэтому я сделаю первое игротехническое отступление.
Наверное я не был бы Ратушным, если бы моя академическая группа, наречённая «Ермак», нормально получила аттестаты. Борьба за новое образование в Советской России носила сложный характер. Речь, по сути, велась о том, кто имеет право преподавать в России, осознавшей свою бандитскую тоталитарную сущность. Если преподавателями остаются те, кто преподавал в ней в период всеобщей любви к классикам марксизма-ленинизма, то надежды на изменение содержания образования становились суетой сует и превращались в томление духа. Одной из самых отчаянных попыток педагогического андеграунда в этот период была, и остаётся на сей день, – историческая эпопея с группой «Ермак».
Едва ли не самый агрессивный из педагогов-новаторов, нанёсший немалый урон родной коммунистической партии в её рядах, и далеко за пределами
