голова, а на кусок хлеба всегда можно заработать. Кабриолет жалко. Такой красивый был. Сейчас бы он нежно агукнулся на зов сигнализации, умильно заурчал, и мы бы весело покатили по пыльным улицам Питера. Дороги еще не успели отмыть после зимних сугробов. Но мой любимый автомобиль прибрали к рукам злые дяди. Кабриолет весело агукает теперь совершенно другим людям. А я буду ездить в маршрутном такси. Хотя, пожалуй, немного дороговато. Семнадцать рублей за рейс. Если я пройдусь пешком до Невского, ничего страшного не произойдет. Только польза для организма, измученного автомобильными гонками и пробками. Перекуем мечи на орала. Поменяем колеса на пеший ход. Накинув черную курточку, простую, незатейливую, без молний и ковбойских нашивок, без строчек и накладных карманов, я вышла на лестничную площадку. Котенок жалобно мяукнул вслед, видимо, пожелал удачи хозяйке. В кошачьем «мяу» звучала явная заинтересованность. Животное не может без ежедневной порции «Вискаса». Мне нужно работать не только для себя. Зато у меня есть смысл жизни. Дверь мягко чмокнула защелкой, почти беззвучно, странно, но, когда уходил Бобылев, она грохнула семизарядной картечью, как пушка на Петропавловке в полдень.
Сосед лениво ковырялся во дворе, перетаскивая с места на место нечто неопределенное. В лыжной шапочке с помпончиком, трениках с вытянутыми коленями, короткой курточке, задранной почти до шеи, сосед был похож на беглеца из подростковой колонии. Седые усы злорадно топорщились, будто он уже знал, что меня уволили с работы. Наверное, ему Слащев сообщил. Хотя они незнакомы. Но Алексей, видимо, сумел наладить виртуальную связь со всем окружающим меня миром.
– Добрый день, Борис Захарыч, – звонко выкрикнула я, мысленно пожелав соседу пегую седину в бороду и злого беса в ребро.
Все-таки весна на дворе. У природы нет барьеров от злых соседей.
– Доброго вам дня, Инесса, – приветливо осклабился сосед и потащил какую-то тяжелую емкость в дальний угол двора.
День приобрел содержание. Я разглядела мелкие черточки на лице соседа, заметила, что двор чисто выметен, даже собачье дерьмо вычищено. Необычная чистота насторожила меня, наверное, с непривычки. Оказывается, на свете столько необыкновенного, если хоть один разок посмотреть на мир внимательнее. Мне надоело глазеть на чистый двор, на бесноватого соседа, и я резво помчалась по набережной. В Доме творческих работников меня терпеливо дожидался Витя Лупенков, приятель Миши Рогачева и заодно его должник. Вообще-то Лупенков не работает в Союзе творческих работников, он там околачивается. Есть такой сорт людей в среде питерских разгильдяев. Они вечно кого-то пристраивают, устраивают, рекомендуют, хулят, сплетничают, разносят дурные слухи, освистывают, пьют пиво и шумно отдуваются. Иногда они даже возвращают долги. Но это случается гораздо реже, чем того требуют элементарные правила приличия. Витя Лупенков появился не вдруг, не сам по себе. Миша нашел Лупенкова в своей записной
