нас здесь есть один институт, коммерческий, что-то вроде секты, они религиозные обряды изучают, у них освободилось место. Вакансия висит уже месяц. Подходящего человека не было. Идем, я тебя познакомлю с исполнительным директором. – Витя тяжело пошел впереди меня. Несмотря на малый вес, Лупенков шел с трудом, как неповоротливый слон, страдающий ожирением.
– А почему они месяц не могут найти сотрудника, что, никто не хочет у них работать? – спросила я, стараясь не вырываться вперед, чтобы идти ровно след в след.
– Нужен свой человек, понимаешь, Инесса, они чужим не доверяют, – заговорщически прошептал Витя и чуть не полетел с лестницы, видимо, споткнулся.
– Ой, не могу, – я остановилась, схватилась за поручни лестницы.
Проклятый Рогачев, подсунул мне этого Лупенкова. Я не хочу вливаться в тайную организацию, мне моих страданий достаточно.
– Что «ой», «ой», «ой», – передразнил меня Витя, продолжая трудное восхождение по стертым ступеням Дома творчества. – Отличное место. Главное, ничего делать не надо, сиди себе, собирай бабло в мешочек и не рви нервы. Думаешь, они голодают, эти коммерческие институты? Нет, они не голодают. Или они покушать не любят? Они очень любят покушать.
Витя разговаривал сам с собой. Сам себя спрашивал, сам себе отвечал. Мне пришлось возобновить прерванное восхождение. Я тихо двинулась вслед за Лупенковым. Я представила себе лоснящиеся физиономии членов тайной секты, вот они вкушают освежеванного барашка, запивает жирное мясо полными бокалами «Мукузани» и пива. Но вообще-то сектантам, наверное, запрещено выпивать во время рабочего дня. Они, видимо, ждут не дождутся вечерних сумерек, затем наглухо зашторивают окна и вволю предаются чревоугодию, поедая обильную и жирную пищу, запивая ее «Мукузани», соляной кислотой или еще чем-нибудь. Но в этом месте Витя прервал течение моих крамольных мыслей.
– За место – бабло положено, – прошипел Лупенков, вмиг превратившись в скрягу-карлика.
Когтистый взгляд, скрюченные руки, обломанные ногти. Господи, как я хочу обратно в родную «Планету», ну хоть бы одним глазком взглянуть.
– Но у меня нет с собой денег, – возразила я, надеясь, что со временем Витя одумается, пожалеет одинокую девушку и не возьмет плату за устройство на работу. Ведь мы направляемся, между прочим, не куда-нибудь, а в религиозную секту.
– Ладно, – миролюбиво сказал Витя, – потом догонишь бабло. Вот, мы уже пришли.
Лупенков толкнул мохнатую от пыли дверь. Мы очутились в тесной комнатке, заставленной от пола до потолка огромными картонными коробками. Наверное, в этих коробках хранятся секретные материалы. Подписанты всех мастей уложены в тесные ряды, прямо друг на друга. Их адреса, явки и номера телефонов. Иногда кто-то невзрачный собирает подписи на Невском в пользу невинно загубленных душ. Даже ко мне однажды пристали, но я в ту минуту гналась за ускользающим, как угорь, бесценным клиентом и поэтому отказалась подписывать протест в защиту обездоленных.
– Это
