его из города и не дать поджарить себя, пока она будет этим заниматься. Благодаря пескам, широко раскинувшимся вокруг Виселиц, линдвурмов разводили именно в этих краях: плантации, наподобие тех, какие были в ее родном мире, здесь очень быстро выгорели бы дочиста от степных пожаров.
Еще несколько кусков заставили линдвурма отодвинуться чуть дальше от домов, но зверь не желал двигаться дальше или хотя бы быстрее. Китти, увы, не могла попросить его подождать, пока она раздобудет еще мяса. Быстро посмотрев по сторонам, она убедилась, что никто не бежит к ней с еще одним наполненным ведром. Пасти линдвурмов в одиночку было, в общем-то, невозможно. Несколько попыток, которые она предприняла в прошлом, заканчивались, как правило, смертью с последующим воскресением.
– Есть тут смелый человек, готовый немного помочь? – крикнула Китти.
Ни одна дверь, ни одно окно не открылось. Это нисколько ее не удивило.
Линдвурм начинал терять терпение, а мясо уже кончалось. Зверь выдохнул небольшой язычок огня, и Китти метнулась в сторону.
– Неужели? – проворчала она. – Я вовсе не рассчитывала, что этой ночью меня поджарят!
– В таком случае, Кэтрин, тебе вряд ли стоило уходить в одиночку. – На этот раз она, против обыкновения, очень обрадовалась, услышав голос Джека. Даже не глядя на него, она могла сказать, что губы у него сжаты в тонкую ниточку, отчего лицо утратило обычную красоту, а в обманчиво ласковых детских голубых глазах застыло суровое выражение «я-очень-разочарован-твоим-поведением».
Чтобы скрыть испытанное облегчение, Китти поспешно кинулась в атаку.
– Очень нужно мне было шляться с тобой, дураком, или Эдгаром. Я хотела отдохнуть.
– Все ясно, – нараспев произнес Джек, заходя справа от линдвурма, который волновался все сильнее. – И не нашла лучшего времяпрепровождения, чем дразнить ящериц.
– Я в этом не виновата.
– Как всегда, – бросил Джек и добавил после секундной паузы: – Поводья и ошейник, кажется, целы. Те-бе нужно…
– Я не табунщица.
– Вот тебе и еще одна причина для того, чтобы не ходить в одиночку. – Он взглянул в ее сторону и, когда их взгляды встретились, спросил: – Готова?
– Давай! – Она кинула налево от зверя один из не-многих оставшихся кусков мяса.
Как только линдвурм повернул шею, чтобы схватить угощение, Джек оказался верхом на покрытом чешуей звере. На лице его была та же ухмылка, что в бою или в любом другом случае, угрожавшем ему прямой опасностью. В остальное время он обычно был суров и вещал правила точно так же, как она сыпала ругательствами. Зато если случалась какая-нибудь заварушка, он расцветал в улыбке.
– Задери юбку и беги, – заорал он.
Линдвурм хлестнул его хвостом так, что проступила кровь, но не пустил в ход огонь. Взрослый зверь – пустил бы. А этот мог только брыкаться и бить хвостом. К тому же Джек еще не разозлил его по-настоящему.
