а у графа Михаила 2–3 раза в неделю собирались не только известные музыканты, писатели и живописцы, но и актеры и даже газетчики… На половину Михаила Виельгорского получила приглашение и Полина Виардо. Кроме камерных музыкальных собраний, в большом зале дома Виельгорских постоянно давались открытые концерты и музыкальные утра, собиравшие весь музыкальный и интеллигентный Петербург. Полина Виардо хорошо понимала ценность и общественную значимость знакомства с Виельгорскими, долгие годы поддерживала переписку с Матвеем Виельгорским, и называла его своим другом. Кроме важных связей в театральном мире дружба с Виельгорскими служила ей поддержкой в чопорном аристократическом обществе, которое не относилось к ней как к равной.
Когда у петербургских меломанов прошел первый угар восторга, они стали пристальнее присматриваться к своему кумиру и, к своему удивлению, обнаружили в нем весьма неблаговидные стороны. О слухах, распространившихся в Петербурге вокруг имени мадам Виардо, упомянула в своих воспоминаниях писательница Авдотья Панаева:
«Виардо отлично пела и играла, но была очень некрасива, особенно неприятен был ее огромный рот. В типе ее лица было что-то еврейское; хотя Тургенев клялся всем, что она родом испанка, но жадность к деньгам в Виардо выдавала ее происхождение. За кулисами очень скоро сделалось это известно. Умерла одна бедная хористка; после нее осталась мать-старушка и маленькие дети, которых умершая кормила своим трудом. Все итальянские певцы и певицы пожертвовали на похороны несчастной труженицы, даже хористы и хористки из своего скудного жалованья дали денег, сколько кто мог – одна Виардо не дала ни гроша. Она также отказалась петь даром в спектакле или концерте, не помню хорошо, который давался в пользу хора. Первые итальянские певцы и певицы считали как бы обязанностью принять участие в таких концертах, чтобы сделать полный сбор.
Жадность Виардо сделалась известной всей публике, посещавшей итальянскую оперу. Князь И. И. Воронцов-Дашков давал у себя вечер и пригласил итальянских певцов; тогда была мода давать вечера с итальянскими певцами. Князь Воронцов-Дашков был между аристократами самым видным лицом. Никто из итальянских певцов не подумал, принимая приглашение, предъявлять ему условия, одна Виардо письменно заявила, что не будет петь менее, как за 500 рублей, и получила ответ, что князь согласен заплатить ей эти деньги. Хозяин и хозяйка очень любезно разговаривали со всеми итальянскими певцами; но с Виардо ограничились поклоном; как только она окончила свое пение, то лакей поднес ей на подносе пакет с деньгами, и ее не пригласили остаться на вечере, как других артистов. Это происшествие быстро разнеслось по Петербургу, все удивлялись бестактности Виардо, да, я думаю, и она сама очень досадовала, потому что все, кто пел на вечере у князя Воронцова-Дашкова, получили подарки тысячи по две. Тургенев божился, клялся, что виноват во всем муж Виардо, забыв, что прежде сам восхищался, как Виардо умела поставить себя в такую
