в Париж. Подробно описывается, как попал Санин во власть этой женщины, как ее колдовские злые чары перевернули и исковеркали его жизнь. Вот короткий отрывок из повести:
«Куда же ты едешь? – спрашивала она его – В Париж – или во Франкфурт?
– Я еду туда, где будешь ты, – и буду с тобой; пока ты меня не прогонишь, – отвечал он с отчаянием и припал к рукам своей властительницы. Она высвободила их, положила их ему на голову и всеми десятью пальцами схватила его за волосы. Она медленно перебирала и крутила эти безответные волосы, сама вся выпрямилась, на губах змеилось торжество – а глаза, широкие и светлые до белизны, выражали одну безжалостную тупость и сытость победы. У ястреба, который когтит пойманную птицу, такие бывают глаза…
…Дойдя до той минуты, когда он с таким унизительным молением обратился к г-же Полозовой, когда он отдался ей под ноги, когда началось его рабство, – он отвернулся от вызванных им образов, он не захотел более вспоминать. И не то, чтобы память изменила ему – о нет! он знал, он слишком хорошо знал, что последовало за той минутой, но стыд душил его – даже и теперь, столько лет спустя; он страшился того чувства неодолимого презрения к самому себе, которое, он в этом не мог сомневаться, непременно нахлынет на него и затопит, как волною, все другие ощущения, как только он не велит памяти своей замолчать. Но как он не отворачивался от возникавших воспоминаний, вполне заглушить он их не мог».
Собственно говоря, очень часто в произведениях Тургенева умная ловкая женщина разрушает все планы мужчины и выворачивает его жизнь на свой манер. То же самое происходит и в «Дворянском гнезде». Сильная, властная, расчетливая Варвара противопоставлена мягкосердечному Лаврецкому, она разрушает его планы на счастье и любовь и подчиняет своей воле. Этот основной лейтмотив многих произведений Тургенева несомненно отражал его собственную так странно сложившуюся жизнь «на краешке чужого гнезда».
Чистейшая любовь Тургенева действительно опасно балансировала на грани подданства: «Для меня её слово – закон!» В разговоре с Полонским Тургенев всерьез говорил о «присухе» и утверждал, что Полина Виардо – колдунья. Николай Сергеевич намекал, что «такие тайны доверяют только брату», а Некрасов настоятельно советовал Тургеневу не шутить со своими нервами и действовать решительно, – иначе не придется уехать из Парижа. Тургенев не послушал. И снова он «исходит в непрестанном обожании» и «на коленях целует священный для него подол ее платья». «Он страдал сознанием, что не может победить женской души и управлять ею», – говорил близкий друг Тургенева П. В. Анненков.
Тургенев сразу был поражен стрелой Амура в самое сердце, в то время как отношение Полины Виардо к нему было неровным – то теплее, то холоднее, пока в 1863 году Виардо не сделала его практически членом своей семьи. В современном литературоведении часто встречается поверхностный взгляд на эту необычную, длительную, иногда счастливую, но чаще
