Справа подстилка, ворох из мелких веток и сухой травы, рядом невысокий, широкий пенёк вместо стола, в левом углу наваленная груда непонятных и неопознанных в темноте вещей.
Голуба упала на эту подстилку, вытянулась. Не чувствуя ни боли в израненных ногах, ни усталости, только и думала о свалившейся беде. Что там сейчас происходит? Живы ли её мать, отец, два малых брата? Что делать ей дальше? Куда идти? Решение пришло неожиданно быстро: утром надо вернуться. Домой. И она провалилась в беспокойный и вязкий сон.
Проснулась на рассвете так же неожиданно, как и уснула. Рядом с шалашом чувствовалось какое-то движение: захрустела сухая ветка, слышны чьи-то осторожные шаги и приглушённое дыхание. Не вставая, нащупала рукой палку, затаилась. Шорох убираемой от входа травы заставил поднять голову. В проёме входа шалаша, на фоне молочного тумана и раннего неясного рассвета высвечивался полусогнутый профиль человека. Через мгновение она услышала мужской голос:
– Есть кто-нибудь?
– Да, есть. Ты кто?
– Я Мелеха, охотник. Я с тятей здесь охотничаю.
Голуба поднялась, села на подстилке, судорожно сжимая палку в руке.
– Сейчас уйду. Я Голуба. И я заблудилась.
На краю горизонта появился луч солнца, как-то сразу всё ожило: пропал утренний сумрак, туман расползался на рваные куски, разбегаясь от лучей солнца и ввысь, к небу, и в низину.
Мелеха, всё так же склонившись, молча, взмахом руки пригласил Голубу выйти из шалаша. Сам, отступив на шаг, повернулся, пошёл под навес, покрытый лапником и сухой травой. Голуба увидела под навесом стол, две скамьи, связанные из неотёсанных сухих стволов молодых сосенок.
Настороженно вглядываясь друг в друга, они сели за стол. Помолчали, не зная, как начать разговор. Мелеха – молодой, высокий, широкогрудый, белоголовый парень, смущённо поглядывая на Голубу, заулыбался. Его яркие голубые глаза излучали неуёмные искорки, которые вот-вот могут превратиться в задорный и раскатистый смех. Чтобы не рассмеяться, он быстро поднялся, отошёл под дерево и, потянув за болтавшуюся палку, снял с ветки узелок.
Смахнув с лица застенчивую улыбку, предложил: – Голуба, перекусим, что Бог послал.
Слёзы неуёмно потекли по щекам Голубы. От неожиданности Мелеха, отложив узелок, сел напротив. Смущённо, крепкой мозолистой ладонью погладил руку Голубы. Она не убрала её, а зарыдала навзрыд.
Голос Мелехи, мягкий и ласковый, успокоил её. Она вспомнила, что отец вот так же ласково говорил с ней, когда она хмурилась или плакала после родительского окрика за её озорные проделки и безделицу.
– Тихо, тихо, девица, успокойся, расскажи, какая беда у тебя?
И Голуба, сама не ведая почему, беспредельно доверившись этому сильному и спокойному незнакомому парню, начала рассказывать, как она оказалась одна в лесу, в этом шалаше, за непроходимыми болотами, вдали от дома.
Глава вторая. Любовь
Голуба
