ли простить себя?
Черное небо тает в черном потолке. Пальцы вновь скользят по игольчатой кладке стен, и теперь Нил еще сильнее, еще яростнее прижимает к ней беззащитную мягкость тонкой кожи ладони, отмечая свой путь, оставляя на камне густые, масляные, темные крошечные капли своей крови, будто миру и так ее мало. За сгорбленной спиной, наверху, над головой, он, содрогаясь, слышит обреченные шорохи шума и все ту же торопливую, возбужденную арданскую речь. А значит где-то там, далеко отсюда, в глубине городских кварталов сейчас, крадучись, просыпаются и выступают из-за углов темные, по-кошачьи гибкие тени. Тени убийц, тени лучших королевских воинов. Тени, которые несут лишь забвение и смерть. Смерть тем, кто осмелился бороться с собственной гибелью, смерть тем, кто помогает другим, смерть тем, без кого люди оставят даже мысли о неподчинении и бунте.
Достигнув подножия лестницы, он на секунду легким серебристо-синим силуэтом выступает из безопасной тени взмывающей вверх башни, проявляется из канвы ночи и слышит, словно собственный приговор, одинокий, яростный, сдавленный крик, тут же приглушенный, оборванный чьими-то беспощадными руками и магией.
Миг нарушенной тишины. Миг истины в обмане безмолвия. Миг яркого, обличающего света в наполненном безумием влажном воздухе тяжелой миранской ночи. Ночи, которая никогда раньше не была такой гнетуще бесчеловечной.
Сможем ли мы любить, Вала? Сможем ли мы быть?
2
Он, не мигая, смотрел на свои пальцы сомкнутые, бледные, худые, серовато-зеленые в тенях с розоватыми, короткими, широкими, несуразными ногтями, и думал о том, что ждет его через несколько недолгих мгновений. И, самое главное, что ожидает после…
Он – одинокая фигура в пустой, мерно подрагивающей от далекого, вибрирующего гула множества голосов, безликой, залитой магическим светом комнатке с резкими темными тенями. Он – среднего роста, не слишком-то красивый молодой паренек без прошлого, как и многие здесь, поджарый, крепкий, гибкий, быстрый, безрассудный и смелый, с косой из темных, гладких, плотных волос, еще совсем неприлично короткой, чтобы бросать вызов тому, кому осмелился бросить. Он – маг, боец, нетерпеливо ожидающий встречи с куда более опытным противником и дерзко грезящий о победе, еще одна серая фигура, еще одна никем не замеченная жизнь. Он – тот, кого пока лишь несколько десятков человек в мире знают под именем Ривина Вута. Он…
Дверь с нескромным скрипом и громко шелестящим шорохом распахнулась.
Он среагировал мгновенно. Мысль, быстрое, инстинктивное движение пальцами, и створка, затормозив, замерла на месте, растеряв всю инерцию своего стремительного движения.
Зербеа ней4!
Ривин ругнулся, скорее по привычке, чем от недовольства или испуга.
Ха-х, разве он когда-то еще будет пугаться открытых дверей?!
И встал, разминая затекшие ноги, амплитудно встряхивая напряженные, скованные долгой неподвижностью
Чтоб мне пусто было (ард.). Арданское ругательство, в дословном переводе: «разоренная, пустая гавань».
