лопату в землю, навалился на неё всем весом и легко, как спичку, сломал черенок.
– Блин, всё!
– Вот ты и правда урод, – серьёзно сказал Серый, сунув руки в карманы.
И тут Малого прорвало.
– Сам ты урод! Заманал! Тебе надо – ты и копай!
Малой нелепо, враскоряку, выбрался из могилы, весь обляпанный глиной.
– Голем, – сказал Челло. – Из глины мы вышли и в глину уйдём.
– Заткнись, – посоветовал ему Серый, поднимая лопату.
Малой подошёл к залитому дождём окну будки, заглянул внутрь. Телевизор у Афганца был включён на полную громкость. Шла передача «Это было, было, было…» и какая-то молодёжь бодро исполняла «Мой адрес Советский Союз». Малой толкнул форточку – музыка стала оглушительно громкой – и заорал, стараясь перекрыть телевизор.
– Афганец! Э, мы полмогилы откопали, заплати нам!
Афганец резко вскочил, бросился к окну, выставил красную морду так, что Малой отшатнулся в испуге.
– А ты видал «крокодил», который заходит на штурмовку? – оскалившись, как пёс, закричал Афганец. – Он НУРами отрабатывает, а потом винтами дым от них начинает месить – шух-шух-шух! Красиво! Кайф!
Афганец захохотал, цепляясь за шкаф, чтобы не упасть. Малой попятился от окна, потом повернулся и побежал. Над кладбищем гремел «Мой адрес Советский Союз».
Челло подошёл к Серому, тронул его за рукав.
– Я свою работу сделал, – сказал Челло. – Прошу пардону, но у меня в восемнадцать ноль-ноль вечернее рандеву на бульваре Звёзд. Так что я откланиваюсь.
И Челло пошёл прочь от могилы.
– Ну и вали! Все валите! Дристуны, – Серый воткнул лопату и огляделся.
Дождь и не думал заканчиваться. Серый остался один.
Один на один с могилой. Один на один с дождём.
Малой старше Серого на полгода и выше на четырнадцать сантиметров. И здоровее, у него кулак не меньше Индусовского. Но все равно он – Малой. Так по жизни получилось. То ли папа с мамой не достарались, то ли от бабушек-дедушек гены перешли такие, но Малой как бы застрял в детстве. Не в том, где куличики лепят и сопли вытирать не умеют, и не в том, где зимой, в мороз, спорят, что лизнут качелину, а в том, где на стене дома девочки, которая нравится, пишут тайком: «Смирнова шлюха!»
Челло как-то рассказал хохму: «Мальчик бежал по улице, и задыхаясь от восторга, вопил: «А король-то голый!» Люди смеялись, показывали пальцами, сочувственно качали головами, и мальчик был уверен – ещё чуть-чуть, и он станет героем, низвергателем и победителем. Мальчик не знал, что на языке этой страны фраза «А король-то голый!» звучит как: «Люди, я обосрался!» Все тогда посмеялись, а Малой – нет. Он задумчиво смотрел в сторону, и Серый вдруг понял, что история Челло – про Малого.
Серый в глубине души жалел его, как младшего брата. И всегда заступался, если кто-то пытался Малого обидеть, а обижали часто. В школе, классах в седьмом-восьмом, дня не проходило, чтобы кто-то не разыгрывал его, не предлагал заведомо проигрышное пари, да просто не вешал на спину Малому лист
