дивизию, ты можешь перестать отвечать вопросом на вопрос и теребить подушку? – Романович перетащил ноутбук себе на живот. Я отмалчивалась. – Не хочешь по-хорошему, будет как действенно. Он цокнул по клавиатуре и поставил конвертацию файлов на паузу. Я попыталась выхватить у него лэптоп.
– Ты не понимаешь, что это для меня важно?
– А мне важно знать, что ты видела. Баш на баш.
Мне ничего не оставалось, как откинуться на спинку дивана, поджав ноги, и экспроприировать у него чашку чая. Правда – так правда.
Новые вводные
Подсознательно я всегда знала, что ложь нам возвращается запоздалым бумерангом, кого бы и из каких добрых побуждений мы ни обманывали.
Ложь, как бескомпромиссная королева мечей в таро, никогда не наносит удары сразу же, молниеносно десантируясь на поле битвы. Нет, она выжидает – месяцы, годы, ждет, когда ты наконец расслабишься, пустишь все на самотек, позволишь себе быть счастливой, и ровно в этот момент выпускает нежданную пулю, которая раскурочивает нутро. Я просто не думала, что курок спустит именно Романович.
Наверное, я совершила ошибку. Я верила, что любовь основана на свободе и что в настоящей любви то, как ты относишься к человеку, равнозначно тому, как он относится к тебе. Я могла допустить, что Алек эмоционально иссохнет, обрастет несдираемой скорлупой, наговорит гадостей и глупостей, в чем потом раскается, – но что он способен на подлость, почему-то не верила. Хотя прекрасно знала, что способен. Сколько на моих глазах со мной же он их совершал! Кто меня просил класть голову на плаху?
Однажды, на третьем году нашей совместной жизни, нас настиг кризис ввиду разных распорядков дня и бытовых мелочей. Романович оказался по уши загружен работой, мы никак не могли синхронизировать графики и тихо вести себя, когда другой отсыпается после ночного забега по карьерной лестнице. Поэтому по обоюдному согласию мы решили, что было бы полезно какое-то время пожить отдельно, чтобы ничего не обострять, вернуть тягу, так сказать.
Где-то под майские праздники наперекор чудным погодам я свалилась с бронхитом и взяла первый в своей жизни бюллетень. Алек добропорядочно привез мне лекарства и даже ультразвуковой ингалятор, но на ночь не остался. Да я вроде как и не уговаривала: вдруг еще заразится. У него в запуске целая обойма проектов, а холостых выстрелов его сфера деятельности не прощала. Я, как сейчас помню, лежала в кровати и смотрела черно-белый советский фильм 1941 года выпуска – «Сердца четырех», а Романович уверял, что будет монтировать всю ночь кряду.
К тому моменту уже были достаточно распространены социальные сети: из телефонных книг наши контакты стали просачиваться в открытый доступ. Мы транслировали свою жизнь в рупор, тестируя связи на прочность. Из любопытства и от скуки мы все скитались пилигримами по страницам бывших наших нынешних и нынешних наших бывших, втихаря подглядывали за коллегами, детскими врагами и соседями-баламутами. Безудержный кашель, сковавший
