ходкой мы решили взять верхнюю одежду и посидеть на дорожку. Так делали мои родители перед важными или дальним поездками. С серьезными лицами молча сидели в гробовой тишине. С минуту.
– У тебя есть нал какой-нибудь? – не выдержала и тридцати секунд молчания Карина.
– Откуда? – развела я руками. – Все, что было в заначке, потратила на замену диагноза Линды.
– Может, у Насти есть? – затягивая покрепче шнурки, полюбопытствовала Карина.
– Так лень разуваться и будить, – мы встретились взглядами, которые устремились на Настину сумку.
– Слушай, посмотри у нее в кошельке, потом снимем – положим. Так лень сейчас кругаля наматывать, чтобы с карты снять! – предложила Карина.
– Я не люблю рыться в чужих сумках, – как могла открещивалась я, взяв в руки сумку и скорчив недовольную рожу.
– Дай сюда! – Карина вырвала ее из моих рук и остолбенела. Все, что она могла сделать, – просто продемонстрировать мне содержимое. – Это еще что за?.. – она вынула несколько увесистых пачек хрустящих долларов и бросила на козетку.
– Давай положим обратно и сделаем вид, что мы этого не видели, – начала я запихивать перетянутые канцелярской резинкой доллары обратно.
– Так, может, это она Линде положила деньги? – множила Карина вопросы. – Кстати, откуда у Насти бабло? Вроде их риелторские дела не то чтобы шибко круто шли.
– Не знаю. Я уже ничего не знаю. Честно! И давай с Настей разберемся чуть позже. По-моему, у нас есть более насущные задачи.
Карина еще долго бурчала себе под нос ругательства в наш адрес, возводя гневную хулу на весь род человеческий.
Спустя годы «Клиника Маршака» казалась советским пансионатом после неумелой реконструкции. Рехабы множились в области как грибы после дождя и предлагали своим постояльцам избавиться не только от наркотической и алкогольной зависимости, но и от игромании, агорафобии и простого бытового стресса. Отправиться на своего рода ретрит стало модой и местами нормой. Отключить телефон, детокситься, пить спирулину и выговариваться психологу, нагло и беспардонно присев ему на уши. С момента моего последнего приезда в клинику она изменилась: кирпичное здание обложили маркой светло-зеленой плиткой, территорию расширили и сделали пару беседок для занятия йогой. Мы остановились за оградой, достали распечатанное письмо и паспорта. Внутрь нас пустили с оговоркой, что мы не будем приближаться к пациентам. Если только заприметят, что мы навели фокус на кого-то, кроме главного врача, выставят восвояси.
Так, пока мы с Гогой делали никому не нужное интервью с врачами, даже не включив камеру, Карина уже набросилась с объятиями на знакомого медбрата – он сразу вспомнил, как тайком носил ей Red bull и загружал на плеер редкие инди-композиции, поймав ностальгический сплин.
– Ванька! Сто лет – сто зим. Как твое ничего? – улыбалась во все тридцать два зуба Карина.
Конец
