пахнет Романовичем. Пометил. – А с Настей-то что? – я жестом показала в сторону гостиной.
– Йогой похмелье снимает, я ее выдернула с пьянки. Тебе, кстати, не кажется, что она стала пить с очень странными нерусскими людьми?
– Что за приступ национализма?
– Ну не, может, просто какие-то знакомые по работе – арабы, кто его знает. Тебе, кстати, консьерж передала какую-то почту – доставили курьером, когда дома никого не было.
Я лениво прокралась в прихожую, стараясь не потревожить Настю, и открыла черный матовый конверт без опознавательных знаков. Внутри было приглашение на выставку работ Киры Макеевой под названием «АRТЕФАКТЫ». Я остолбенела, но монотонно стучала ладошкой по стене, призывая Карину.
– Твою мать! Пошли! – Карина быстро сунула ноги в первые попавшиеся ей на глаза кроссовки и засеменила к лифту. Не дождавшись его прибытия, мы ринулись вниз пешком.
Оголтелой ватагой мы набросились на консьержа с вопросом, как конверт попал к ней в руки. Она служила в свое время в ВДВ, и глаз у нее был явно с алмазным напылением. Она мигом вспомнила, как накануне приходил мужчина. Дорого и хорошо одетый, он попросил положить письмо в почтовый ящик. Сказал, что в квартире никто не отвечает, а ему велели доставить.
Я достала телефон из кармана и начала листать сохраненные фотографии, на одной из них была фотография Марецкого со злосчастной кинки-вечеринки.
– Он?
– Он, – уверенно кивнула консьержка.
В этот момент последняя надежда на злую шутку судьбы и, как выразилась Карина, несуразное танго совпадений умирала. Макс Марецкий вопреки всем законам природы и логики жив. И, более того, он, как истина из X-Files, где-то рядом. Я посмотрела на Карину и расстегнула пуговицу у нее на рубашке.
– Так лучше! Двинули?
– Куда двинули? В дурку сдаваться, что нам призраки мерещатся? – открестилась она.
– Нет, в банк!
– Грабить? – судорожно полюбопытствовала Карина.
– Нет, изымать записи камеры видеонаблюдения.
Мне повезло, что соседняя от подъезда дверь – банк, снаружи увешанный камерами видеонаблюдения. Часто, когда я прогревала машину, видела, как охранники курят. Даже пару раз разболталась. Они все советовали мне, как и где чинить рулевую рейку.
Спустя тридцать минут околосветской беседы и бутылки дорогущего коньяка мы с Кариной увидели запись, на которой Марецкий подходит к дому.
– Живой, сволочь. Но, как ты правильно выразилась, заско…
– Заскорузлый! – изрекла я на выдохе.
– Именно такой, да, – согласилась она. – Слушай, а тебе не кажется странным, что он так оглядывается, как будто тут в первый раз. Вон! – почти закричала Карина. – Он по листку сверяется с адресом. Марецкий был у тебя сотни раз.
– И он знал код от домофона, – озвучила я еще одну догадку.
– Ну, код от домофона не так сложно забыть. Но вот то, как он двигается к подъезду.
