германцев, как арийский народ с большой натяжкой, иные и вовсе считали его дикой смесью романских, славянских, семитских и сакских народов, вываренных в европейском котле. А самого их посланника не признавали за буддийского монаха. Вальтер Гик четыре года жил в бурятском монастыре, где прошел курс обучения, был посвящен в монахи самим Далай-ламой, после чего еще три года учился в северной Индии. Однако для тибетских монастырей он все равно оставался неким путешествующим европейцем, далеким от восточного мироощущения, а надо было во что бы то не стало наладить мост между этими двумя цивилизациями, некогда бывшими в одной арийской связке.
На последнем курсе университета Вальтер увлекся восточной культурой и религиями, получил соответствующую специализацию, но прежде чем серьезно заняться наукой, решил испытать себя и пожить некоторое время уединенно в природной среде. Оказалось, что сделать это в Германии возможно лишь в чьих-то охотничьих угодьях, на лесном кордоне, исполняя обязанности егеря. Так он попал в заповедное местечко Брутхоф, принадлежащее тогда некому бывшему вельможному чиновнику Веймарской республики и впоследствии переданное Герингу. Одинокая жизнь в лесу Вальтера вполне устраивала, он освоил искусство следопыта, обеспечивая успешную охоту на оленей и кабанов его многочисленным гостям. Но это случалось редко, все остальное время он был представлен сам себе и мог делать все, что угодно. Он построил себе хижину в глухом лесу и стал вести образ жизни, подражая традициям буддийских отшельнических монастырей. Он носил одежды, которые сам шил из шкур животных, питался лишь тем, что мог добыть без помощи какого-либо оружия, испытывал себя холодом и голодом. И открыл для себя удивительное состояние просветления от аскезы, когда суета вокруг замерзает до самого дна, и сквозь этот лед отчетливо проступает истинная цель – во имя чего и ради чего следует жить.
Тут-то молодого егеря и ученого естествоиспытателя заметил Рудольф Гесс, бывший однажды на охоте. Одна ночь, проведенная у костра в беседах и спорах, решила судьбу Вальтера. Но прежде чем возглавить экспедицию на Тибет, потребовалось восемь долгих лет учебы и скитаний по восточному миру. И где бы он ни был, всегда помнил свою колыбель – дубовые леса в Брутхофе, и мечтал после победы когда-нибудь вернуться туда и уже поселиться навсегда.
На Тибете Вальтера приняли дружелюбно всего лишь в трех монастырях; в других встречали холодно или вовсе враждебно, хотя связь между ними была, и монахи отлично знали, кто и зачем к ним пришел. Сказывалось влияние коммунистического Китая, который нагло вмешивался в жизнь Тибета. Вальтер не рассчитывал на легкий успех, и как всякий странствующий монах брел дальше, без уныния и обид, если получал отказ от взаимодействия. И постепенно складывалось чувство, что этот народ в горах рождается и живет лишь для того, чтобы служить даже не богу – философии, как науке и бесконечно самосовершенствоваться, а светская жизнь
