это дама? – Я решил сразу же добраться до сути.
Снова эта слабая улыбка, которая тотчас же исчезла.
– В этом и была причина ссоры.
– Это я понял, Франц. Расскажете подробнее?
Франц поднял на меня глаза. Он медлил. Я уже назвал его по имени, а это очевидный и тем не менее удивительно эффективный способ вызвать у допрашиваемого доверие. А сейчас я смотрел на него тем взглядом, который заставляет подозреваемых в убийстве раскрыть свое сердце Ревнивцу, Фтонусу.
Греция – страна с малым числом убийств. Оно настолько мало, что многие задаются вопросом, как такое вообще возможно в стране, переживающей кризис, с высоким уровнем безработицы и коррупции и постоянными общественными беспорядками. Остроумно было бы ответить, что греки вместо убийства того, кого они ненавидят, оставляют его и дальше жить в Греции. А вот вам другой ответ: организованной преступности у нас нет, потому что ничего организовать мы не способны. Но кровь у нас горячая. И мы склонны к преступлениям. Я – тот, кому звонят, когда подозревают, что на убийство преступника могла толкнуть ревность. Говорят, я способен унюхать ревность. Это, разумеется, не так. У ревности нет никакого особого запаха, цвета или голоса. Однако у нее есть история. И слушая эту историю – то, что говорится, и то, о чем умалчивается, – я понимаю, сидит ли передо мной отчаявшееся, загнанное в угол существо. Я слушаю и понимаю. Понимаю, потому что вслушиваюсь в самого себя, Никоса Балли. Понимаю, потому что я и сам такое существо, отчаявшееся и загнанное в угол.
Вот и Франц пустился рассказывать. Он рассказывал, потому что это – эту частичку правды – рассказывать приятно. Выпустить ее наружу, исповедаться в несправедливом унижении и естественной, последовавшей за ним ненависти. Разумеется, нет ничего извращенного в желании уничтожить того, кто препятствует осуществлению нашей биологической задачи – создать пару для того, чтобы передать свои уникальные гены потомкам. Неестественно обратное – когда мы подавляем в себе это желание, повинуясь морали, которую вбивают нам в голову, внушая, будто она дана природой или Богом, но которая на самом-то деле представляет собой практические правила, навязанные обществом и подстраивающиеся под потребности определенного времени.
В один из дней, свободных от скалолазанья, Франц взял напрокат мопед и отправился на северный берег Калимноса, где в деревушке Эмпорио познакомился с Хеленой – девушка работала официанткой в ресторане, принадлежащем ее отцу. Франц влюбился по уши и, преодолев свойственную ему стеснительность, попросил у нее номер телефона. Спустя шесть дней и три свидания Франц с Хеленой встретились в руинах монастыря в Палеохоре. Дома девушке строго запрещали заигрывать с посетителями вообще и особенно с иностранными туристами, поэтому Хелена настояла на том, чтобы на их свиданиях никого больше не было и чтобы проходили они втайне, потому что на северном берегу Калимноса ее отца знает каждый. Однако, несмотря на всю осторожность, Франц посвятил в секрет брата – случилось это сразу же после знакомства, причем он рассказывал
