в душной палате. Там сонными осенними мухами шевелились сестры по несчастью. Когда же это все закончится? Когда? Маша тяжело вздохнула. Поплакать что ли?
В палату ворвалась медсестра, уставилась на Машу. Маша напряглась. Костлявая женщина, сидя на соседней койке и поглядывая то Машу, то на сердитую медсестру, захихикала.
– И долго тебя ждать? – сказала Полторак и вышла.
Маша с трудом оторвалась от кровати и поплелась в процедурный кабинет за дозой ватного забытья, подменявшее реальность черти чем. В кабинете нетерпеливо ждала медсестра. Шприц – наизготовку.
– Не надо… Я не хочу… Мне от этих чертовых уколов только хуже становится, – Маша с мольбою посмотрела на медсестру и болезненно поморщилась, почесывая запястье.
– Ты только сама себя задерживаешь, – сказала, как отрезала медсестра.
Маша с обреченным вздохом опустилась на кушетку и закатала рукав пижамы. На внутреннем сгибе руки темнели синяки от уколов. Наркоманка поневоле. В вену впилась игла. Обожгло
Накрыла ватная слабость. То ли преодолевая ее, то ли приноравливаясь к ней, Маша потащилась в палату. Мимо проплывали расплывчатые тени. Свет в коридоре задрожал, заколебался, но все-таки не погас, удержался, как акробат на канате. Маша прошла через дверной проем, и свет заметался, словно затравленный заяц, потом ярко-ярко вспыхнул. Маша невольно зажмурилась.
10—2
Когда она открыла глаза, то вместо палаты оказалась внутри того самого дома в лесу. Маша отяжелела, почувствовала себя старше лет на триста, а то и на тысячу. Проходя мимо осколка зеркала, которое висело между дверью и окном, Маша заметила там, в осколке темную сгорбленную фигуру. Маша замерла и огляделась. В комнате никого не было. Видно, показалось. Маша бросила взгляд на зеркало… Оттуда на Машу уставилась старуха в темном. Вскрикнув, Маша отшатнулась от зеркала и выскочила из дома.
Она побежала, спотыкаясь о коряги, корни, бугры, даже на ровном месте. Легкие обжигал ледяной комковатый воздух. Вместе с паром изо рта вырывался хрип. Набегу, на беду оглянулась: оплетавшие дом черные угловатые ветви, сучки сползли на мерзлую землю и кинулись вдогонку… Что-то задышало Маше в спину, обдавая колючим холодом, хрустя и шелестя, словно скрежеща зубами.
Силы быстро оставляли Машу. Вот-вот споткнется и рухнет. И вдруг в просвете между ветками она увидела какой-то дом. Там можно спрятаться! Маша выбежала на поляну и остолбенела. Это был все тот же замшелый дом, из которого она дала деру.
Хруст и шелест подхватили Машу, обвили и потащили к дому. Маша попыталась высвободиться, вывернуться. Но чем отчаянней и ожесточеннее она пыталась, тем жестче сучковатые черные лапы, точно ремни, стягивали ноги и руки. Пастью распахнулась дверь, и черный шорох швырнул Машу внутрь. Деревянный пол прихлопнул Машу, словно мухобойка муху…
10—3
Под веками покойником шевельнулся свет. Сквозь
