ошибка, глюк? Не веря своим глазам, Маша подрагивающими пальцами попыталась еще. И еще… Видео так и осталось в смартфоне. Оно было таким же реальным, как трещина и царапины на сенсорном экране. Маша застыла. Воздух сжался и потемнел.
8—2
В комнату приперлась мать и, скрестив руки на груди, уставилась на Машу, которая с опущенными плечами и головой сидела на краю кровати.
– Что? – буркнула Маша, расчесывая запястье.
– И она еще спрашивает… Посмотри на себя… В кого ты превратилась… Тебе самой не противно? – стал жевать комнату жесткий голос.
«Началось», – обреченно подумала Маша, исподлобья следя за разорявшейся матерью. Кожу на запястье все сильнее терзал и жег невидимый огонь. Надо остановиться. Но Маша, сама не замечая этого, все ожесточеннее пыталась выцарапать из руки зуд.
– В комнате бардак! Ночью где-то шляется! На звонки не отвечает!
– Потому что…
– Перестань чесаться, – оборвала мать.
Маша с неохотой перестала.
– И чем же ты была так занята?
– Смартфон вызволяла, – Маша опять принялась скрести запястье.
– Всю ночь что ли?
– Птица стырила его, выхватила прямо из руки и…
– Совсем завралась.
– У меня видео есть, – вырвалось у Маши.
– Ну-ну, – мать усмехнулась.
Маша стала рыться в смартфоне, всё ниже склоняя голову и всё сильнее краснея. Куда же оно запропастилось?
– Так что с видео?
– Ничего, – Маша отшвырнула смартфон и вернулась к зудящему запястью.– Я его удалила… вроде бы.
– Поздравляю, допилась, – сказала мать. – Тебе лечиться надо.
– А тебе не надо? – огрызнулась Маша.
– Поговори у меня еще! – прикрикнула мать и хлестнула Машу по щеке. Голова Маша дернулась, загудела, брызнули слезы.
Хлопнув дверью, мать быстро прошлепала по скрипучему коридору. На кухне проснулся и заворчал телевизор. Размазывая слезы, Маша зашарила рукой по кровати. Но вместо смартфона под руку попались канцелярские ножницы…
8—3
Через некоторое время, немного остыв и приглушив телевизор, мать вернулась в комнату и увидела, что Маша нацепила линялую фланелевую рубашку в крупную клетку, правый рукав был закатан до локтя, а левый закрывал запястье.
– Ты думаешь, я не понимаю? – мягким вкрадчивым голосом заговорила мать, присев на кровать рядом с притихшей Машей. – Но и ты меня пойми… – она осеклась.– Господи, что это? – вытаращилась на левый рукав Машиной рубашки, там расплывались темные пятна.
– Покажи! – схватив дочь за руку и оголив запястье, Наталья Анатольевна вскрикнула, – запястье было изрыто глубокими рваными ранами, под столом валялись ножницы с окровавленными лезвиями.
– Это не то, о чем ты подумала – Маша вяло улыбнулась. Глядя на ее лицо, Лукьянова
