еще нет. – Признание ей стоит много страданий. – Бывшая подружка. На фабрике работали в одной бригаде. Дружили со школы. Вместе приехали. Устроились ткачихами. Жили у одной хозяйки. Потом перебрались вместе в общежитие. Делились сердечными тайнами. Вот! Узнай человека! – Обида колет. Во всем разуверилась. Даже подруга поступила так подло. Кому можно верить, если такое?! Женская конкуренция, соперничество приводят к подобному трагизму. Существуют столь зловредные характеры! Узнают все тайны. Неожиданно наносят жестокий удар. Предательством усиливают хищничество. Это страшные люди! Опасные! Раскрываются в финале скандального саморазоблачения. Никакой стеснительности.
– Сколько вам лет? – Кирилл Петрович не скрывает отеческого участия. Его встревожил искренний рассказ. Будоражит. Взывает к состраданию. Требует ответной помощи. У него хватит благородства. Только конкретно ничего не решил. Услышал:
– Двадцать два….
– Вы так молоды! – произнес с огорчением-сожалением. – Почему вас не встретил в те далекие годы? Что говорю? Вас тогда не существовало на свете. Милая вы моя! Хочу, чтобы у вас все наладилось. Что могу для этого сделать?!
– Чем поможете? Да ничем! – Смешной старикашка. Такой наивный. Почти дышит на ладан – собирается помочь. В таком несчастье! – Извините за откровенность. Скрываешь, таишь в себе. Рвется само наружу. Незнакомому человеку открыла душу. Простите! – поднялась. – Забудьте! Мало у людей всяких бед?
– Нет, так не уйдете! – вскрикнул Кирилл Петрович, испугавшись собственного голоса. Зажал рукой рот. Сдерживает слова, порывы души. С сожалением посмотрел на молодую мать. На ребенка в коляске. Не разбудил! Малютка посапывает носом – сладко спит. Попросил: – Можно вас навестить? Спросите, зачем? Отвечу. Должен убедиться: жизнь с вами поступила справедливо.
– Зачем утруждать себя? – женщина уже сама не рада. Зачем открылась? Навязался старик! Культурно отбивается от его прилипчивости. Не обидеть. Уже взрослый, пожилой человек. Не хочет понять, не может? – Явитесь нежелательным гостем?
– Что вы?! – убежден совершенно в другом. – Наоборот.
– Лучше – не надо, – женщина проявляет трезвость. Сильны ее эмоции. Не всесильны. – Впрочем… Как вам будет угодно. Я пока на квартире. – На краю газеты написала свой адрес. Пояснила: – Обещали что-то выделить…
– Мы почти соседи! – Взглянул на записку – обрадовался.
– Тем лучше, – ответила спокойно, все с той же обреченностью в голосе. Глаза грустные, задумчивые… – Займу меньше вашего времени. Больше раза-двух не придете.
– Почему же? – удивился Кирилл Петрович.
– Не надо… – попросила она тихо. Сильно засмущалась. Поправила одеяльце. Совсем собралась уйти. Насовсем?!
– Вы уходите? – Кирилл Петрович спросил с сожалением.
– Пора кормить дочь! – ее пояснение звучит убедительно. – Скоро проснется. Начнет плакать… – После паузы добавила: –
