дочь. И почему боги не дали ему сына? Почему три мальчика, рожденные его женщиной, умерли, едва увидев свет, и почему выжила только она? Никчемная девчонка, от которой настоящему воину не было никакой пользы!
– Что ты здесь делаешь? – прорычал он, выпятив нижнюю челюсть. – Как ты посмела покинуть свои покои?
– Я… мы… – Девушка затрепетала. Внешне она ничем не отличалась от других молоденьких орчих, разве что была одета чуть лучше, да на запястьях и щиколотках красовались бронзовые и плетеные браслеты, а на лбу был вытатуирован замысловатый узор.
– Я привела ее, мой господин, – взяла вину на себя ее подруга, снова касаясь лбом пола.
– Потому что так ей велел я! – подал голос старик. – Служанка выполняла мой приказ!
– Твой приказ, шаман? – Верховный Паладайн мгновенно переключился на старика. – Зачем тебе понадобилась моя дочь? Ты учишь ее колдовать?
В отличие от эльфов, у орков, как и у людей, и мужчины обладали способностью к магии. Причем если среди людей мужчин-магов было все-таки большинство – ведь женщина-маг должна отказаться от материнства! – то у орков число волшебниц и магов было примерно одинаковым. Каждый двадцатый орчонок рождался с магическими способностями – только от желания родителей и их богатства зависело, будет ли их сын или дочь магом. Ведь обучение стоило довольно дорого!
– Да, мой Паладайн. – Старик-шаман выпрямился, стискивая узловатыми руками свой посох с навершием в виде оскаленной драконьей головы. – Ибо твоя дочь еще в детстве выказывала способности, и я давно обратил на нее внимание.
– Отец, я прихожу сюда уже пятый или шестой раз, – пролепетала девушка.
– Вот как? – Верховный Паладайн повернулся к дочери, и та медленно поднялась на ноги. – И чему же ты успела научиться?
– Пока немногому, – прошептала девушка. – Мне приходится учиться тайком… Я боялась, что ты узнаешь и велишь меня наказать.
Одним из важных факторов воспитания детей орки считали абсолютную честность по отношению к родителям. Взрослые еще могли солгать детям, если считали, что малышне негоже знать правду, но дети не должны были лгать никогда. За ложь наказание следовало едва ли не более тяжелое, чем за проступки.
– Твоя мать знает об этом?
– Я сказала ей, что хожу к шаману. Она больше ни о чем меня не спрашивала, и я промолчала насчет остального.
– Ну и дура!
Это замечание относилось к жене Верховного Паладайна. Он недолюбливал ее с тех пор, как понял, что больше жена не сможет рожать. Не так давно он даже взял себе наложницу, чтобы хоть от нее получить желаемого сына, но пока девушка оставалась бесплодной.
– Итак, – Паладайн снова оглянулся на шамана, – и чему же ты учил мою дочь, когда я пришел?
– Я учил ее, – старик заглянул
