втроем пошли к домовому – уговаривать, разговоры разговаривать. А тот ни в какую. Пироги принесенные есть не стал, и сметана не понравилась.
Кузьминична поморщилась. Гостей она не слишком любила, даже родню.
– Уходите подобру-поздорову, сердитый я! – крикнул Елистрат.
Вернулись обратно – батюшки-светы! По столу, по полу все разлито, банки, колбы разбиты, а кот летает воздушным шариком под самым потолком, о стены стукается. Как двери открыли, так его ветром на улицу вынесло. Хорошо, за дерево зацепился. Орет благим матом на всю деревню.
– Мурзинька! Держись, родной! – закричала Лизавета.
– Это как же? – спросил дед Семен.
– Вот это да! Что ж он намешал? – Кузьминична бросилась в избу, стала разбирать пузырьки и скляночки, бормоча под нос.
– Что смотришь, сними его! – завопила Лизавета.
– В сарае лестница! – крикнула Кузьминична.
С улицы доносились разнообразные звуки. Басом мяукал кот, Лизавета причитала, подошли соседи поинтересоваться, что да как, упала лестница, ругался Семен, ему давали советы, Лизавета жаловалась на судьбу.
– Ничего, снимут. Этот кот еще нас переживет, – проворчала Кузьминична, – от, зараза, сколько всего перебил!
Где-то через полчаса Лизавета, всхлипывая, принесла кота в избу. Он жалобно мяукал и пукал. От запаха глаза слезились. Кузьминична взяла крепкий полиэтиленовый пакет, поймала Мурзиковый пук и завязала накрепко. Вдруг пригодится?
– Ну, доигрался? Понятно, почему Елистрат вас выгнал.
Лизавета шмыгала носом:
– Пойдем мы, пожалуй, кума. Ну что домовой сделает? А у тебя тут вон что творится.
– Жалеешь котика? Так он все и натворил! – Кузьминична показала ему кулак, – куда пойдете? Елистрат опять бушевать начнет. А соседи с таким запашком на порог не пустят. Погуляйте пока, а я подумаю.
Вечерком прихватила Кузьминична две колоды карт, одна в руке, другая под юбкой, и пошла к Елистрату. Морозно было, звезды мерцали, снег скрипел. Новый год скоро. Шла она и все думала, прикидывала, как Мурзик такой состав получил летательный. Что разбилось, это она все записала, а сколько чего кот слизал, неизвестно. И герань погрызена. Она тоже нужна или кот ее раньше обглодал?
– Вечер добрый, Елистратушка. Пустишь в дом?
– Заходи, коли не шутишь.
– Холодно-то как. Раздеваться не буду, – сказала Кузьминична.
– И не надо. Угощения не жди. Незваный гость, сама знаешь, – пробурчал домовой.
Кузьминична сидела чинно на лавке, то вздыхала, то качала головой. Елистрат хмурился, отковыривал щепочку от лавки.
– Как мои-то? – спросил он наконец.
– Да не очень. Ни кола, ни двора, всего богатства, что кот, и тот дурной. Целый день плачут, – ответила Кузьминична, глядя в потолок.
– Вот правильно говоришь, совсем дурной! И ко мне без всякого уважения! Непорядок.
– Так животное глупое, какой с него спрос?
