в моей голове шевельнулась какая-то неясная мысль…
Я попыталась ухватить хотя бы ее краешек, но она была так прозрачна…
– А почему они через двадцать лет вдруг снова начали общаться? – медленно спросила я, чувствуя, что мысль уплывает все дальше и дальше, и догнать ее мне уже не под силу.
– Кто тебе сказал? – удивился Степа, и рыжеватые брови его поползли вверх.
– Как – кто? – удивилась я в свою очередь. – Ты! Ты же сказал, что дядя пригласил тебя в гости!
– Ну так то – меня! Мама тут ни при чем. Просто пришло письмо с приглашением. Я и поехал. – Степа вновь пожал плечами.
– А до этого вы не общались с дядей?
– Никогда.
– А где письмо?.. – Я почувствовала, как дрожит голос. – Оно здесь?
– В чемодане, кажется. Я его сохранил из-за адреса. По правде говоря, оно какое-то странное.
Странное?..
– Покажи!
Степа ушел в комнату и через несколько минут вернулся, держа в руках темно-серый конверт.
Я вытащила из него небольшой лист в мелкую клетку.
И сразу узнала замысловатый почерк Бориса Тимофеевича.
Строчки от волнения плясали перед глазами, но я справилась с этим и вскоре разобрала текст короткого письма.
«Здравствуй, мой юный племянник!
Я никогда не видел тебя. Но это не значит, что я тебя не любил. Это лишь следствие обстоятельств, о которых я невероятно сожалею. Но теперь, кажется, пришла пора нам встретиться. Если приедешь 1 июня и пробудешь у меня дней сорок, для меня это будет великим благом.
Б.Т. Залевский»
Внизу стоял адрес.
Но не дядин, а мой!
Вместо квартиры 96 каллиграфическим почерком был указан номер 92.
Я подняла на Степу озадаченный взгляд.
…Значит, и то, что Степа попал ко мне в квартиру – не случайно.
Он не ошибся этажом.
Он пришел туда, куда его направил Борис Тимофеевич Залевский.
Глава четырнадцатая
Заботливый юнец расстелил мне постель и укрыл одеялом.
Но, как и в первую ночь, сон лишь приблизился к изголовью, однако окончательно вплыть в его тихую гавань мне никак не удавалось. Обрывки ушедшего дня картинками носились в голове, и стоило мне вроде бы отмахнуться от них, как они тотчас же наплывали вновь, не давая ни сна, ни покоя.
Лишь под утро я, наконец, почувствовала, что усталость берет свое, и сон утягивает меня в царство Морфея.
Перед тем, как врата царства, впустив меня, бесшумно закрылись, я успела поймать ускользающую мысль: может быть, сегодня опять прилетит бабочка?..
И мне показалось, что я слышу ее тихий, летящий шепот, будто сотканный из шелка:
– Даша, Даша…
Я потянулась было за ее мелькнувшим в окне крылом, как вдруг бабочка рявкнула Степиным голосом:
– Даша, Даша!
Я
