случае, они тоже не вернутся. Если условия, благоприятные для жизни. Этот шанс невелик, но он все же есть…
– Какова численность экипажа?
– Стандартная – тридцать человек.
– Да, – кивнул Президент, – они ведь повезут эмбрионы.
«Все-таки читал…» – подумал Ковальчик.
– Если ситуация будет благоприятной, эмбрионы инициируют. А эти тридцать… станут патриархами. Учителями. Возможно… нам впервые удастся создать действительно жизнеспособное общество.
– Ага! – сказал президент. – Рихман!
– Вы не слишком-то увлеклись этой идеей.
– В общем, да, – согласился Президент.
– И все-таки поддержали меня.
Президент вздохнул.
– Насколько я понял, ваши люди – добровольцы.
– Да, – согласился Ковальчик, – все до единого.
– Что ж… надеюсь, это сработает. Другого выхода все равно нет, верно? Но интересно, почему Сириус?
– Двойная звезда. По теории Дюваля жизнь зародилась в приливно-отливной зоне. А солнце-спутник может оказывать на планеты примерно то же воздействие, что и крупные планетные спутники… При условии стабильных планетных орбит, разумеется… Но «Энтерпрайз» привез данные… снимки из глубокого космоса… спектральные анализы… Похоже, на одной из планет системы Сириус отмечены спектральные линии водорода и кислорода… А это значит…
– Жизнь, – сказал Президент.
– Возможно. Ответ, как вы знаете, мы получим нескоро. Возможно, не получим совсем. Во всяком случае, я уже не узнаю, увенчался ли эксперимент успехом… Даже при нынешних полетных скоростях и нынешней медицине…
Президент молчал. Он смотрел в пол, и Ковальчик понял.
– Вы подписались на обработку в Имморталии!
Референт пошевелился у него за спиной.
– Ковальчик, – холодно произнес президент, – это не ваше дело.
– Прошу прощения, господин Президент, – сказал Ковальчик, – просто… человек смертен… так положил Господь. Я понимаю, соблазн велик, но это только… соблазн. И что случится с человеком, когда он обретет телесное бессмертие? Кто может это знать?
– Кто может знать, что случится с человеком, если он откажется от своей человеческой сущности? – спросил президент. – Пусть даже во имя великой цели?
– Он откажется от худшей своей половины, – сказал Ковальчик. – Он не будет знать страха… приступов беспричинной ярости… ненависти к ближнему только потому, что ближний этот – иной. Не такой, как ты. И общество своих соплеменников, запертых в тесноте звездного корабля, не сведет его с ума.
– Надеюсь, – рассеянно сказал Президент. Он кашлянул, и референт тут же неслышно приблизился к Ковальчику.
Обученный малый, подумал тот.
Он сдвинул каблуки и резко, по-военному поклонился.
– Я могу
