я и помню все плохо потому, что было так страшно и больно.
Хранитель жил отдельно от всех – это был даже не Дом, так, одно недоразумение; кроме самого старика, да мальчишки-полудурка, который приходил из соседнего Дома, чтобы натаскать воды или принести сушняка, можно было месяцами никого не видеть. Его жилище располагалось выше остальных; подняться туда было трудновато, а ему с годами все труднее – потому он и решил, что ему нужен помощник; но зато сверху, с обрыва, было видно все поселение, и степь – до дальнего горизонта, и даже ярко-синий лоскуток моря, а в ту, последнюю весну, далеко-далеко на побережье – в хорошую погоду – серебристые купола становища Звездных Людей. Задние комнаты были забиты Предметами, а Записи лежали туго спеленатыми, в кожаных свертках, чтобы их не погрызли мыши или жучки. Правда, что могли, они уже сделали – от многих Записей осталась от силы половина, и, как я потом выяснила, разобрать, что там говорилось, было трудновато, а то и вовсе невозможно. Предметы тоже большей частью были порченные – водой, или огнем, или просто временем, но даже те, что уцелели, были ни на что не похожи, и назначение у них было вовсе непонятное. Самые по виду бесполезные валялись в углу, огромной грудой, а в холщовых мешках ближе к выходу лежали те, которые были хоть на что-то похожи – скажем, с рукояткой, за которую удобно было браться, – непонятно, правда, что с ними нужно было делать после. Такие Хранитель время от времени вынимал и рассматривал, надеясь, что его вот-вот осенит.
Были там и Предметы, которые имеются во всех приличных Домах – и в Доме Дрофы тоже. Скажем, бутылки из зеленого и белого стекла – такие иногда находят в развалинах. Правда, у нас они все больше битые, и стекло используется, чтобы скоблить шкуры. Впрочем, прежде, чем приспособить Предмет к делу, он все равно должен пройти через руки Хранителя – мало ли, вдруг какой уж очень вредоносный попадется…
Меня он устроил в одной из комнат, сквозь крохотное окошко которой можно было видеть лишь небо да кусочек степи, но само помещение было сухое и даже теплое; этот Дом вообще протапливался лучше остальных, потому что старик нуждался в тепле. Поначалу я полагала, что таскать снизу воду и сушняк теперь придется мне, но этим продолжал заниматься мальчишка, а Хранитель начал учить меня разбирать Записи. Лучше бы я таскала воду – занятия оказались нудными: заучить непонятные значки было не так-то просто. У Хранителя порой лопалось терпение и он хлопал меня по голове этими самыми Записями – правда не больно. Он говорил – любой может научиться разбирать Записи, если захочет. Вот уж не верю. К Предметам он меня не допускал – говорил, если неправильно ими пользоваться, можно такого натворить… А как ими правильно пользоваться, он, похоже, и сам не знал.
Так прошла зима. Становище Звездных людей, выросшее в первые дни весны, перестало казаться чем-то из ряда вон выходящим, а стало привычной чертой окружающего мира, вроде искривленного дерева, прилепившегося рядом с Закатной скалой, но порой я думала – как там у них на самом деле… рассказывали про них совсем уж невероятные вещи, но кто же поверит таким рассказам.
А
