– Изабел! – опять кричит она, переключившись на другую постоялицу.
– Да, Гертруда, – отвечает Изабел.
Грохот дает тебе понять, что, когда чистила зубы, ты не уследила и задела локтем зеркало. Или это оно тебя задело? До конца непонятно. Ты ничего не почувствовала. Точнее, ты не можешь прийти к определенному выводу, поскольку реальность тебя изобличает. Ты пытаешься соблюдать правила хостела, но они просто смеются над тобой. Миссис Мей, сестра-хозяйка, не раз напоминала тебе, что по возрасту ты уже не проходишь. И вот теперь зеркало опять, соскочив с погнутого гвоздя, упало в раковину, в результате чего появилась новая трещина. Если оно упадет еще раз, из рамы повылетают все кусочки. Ты осторожно поднимаешь зеркало, чтобы отколотые части остались на месте, обдумывая, как будешь объясняться с сестрой-хозяйкой.
– Так как же вы умудрились? – спросит миссис Мей. – Понимаете, обстановку портить нельзя.
Сестра-хозяйка думает о тебе, так она уверяет. И часто говорит о недовольстве совета попечителей. Не тобой собственно, а твоим возрастом, так она говорит. Городской совет отзовет у хостела лицензию, если обнаружится, что в нем проживают женщины такого возраста, те, кто уже давно перешагнул рубеж, предусмотренный уставом хостела «Твисс».
Ты ненавидишь этот сучий совет.
Из зеркала выпадает треугольничек, сначала тебе на ногу, потом, оставляя темно-красное пятно, сползает на пол. Бетонный пол серо-зеленый, как грязное озеро. Ты боишься, что сейчас попадают остальные части зеркала, но они удерживаются.
За дверью, в коридоре, Гертруда и Изабел уверяют друг друга, что долго и крепко спали. К ним присоединяются другие постоялицы, и начинается нескончаемая болтовня.
Пол в коридоре блестит, хоть он не из коровьего навоза, а цементный. В рекламном агентстве, откуда ты громко ушла много месяцев назад, тебе приходилось писать туристические проспекты. В этих творениях утверждалось, что в деревнях твоей страны женщины натирают пол из коровьих лепешек до тех пор, пока он не начинает блестеть, как цементный. Врали проспекты. Никакого блеска в памяти у тебя не сохранилось. У твоей матери полы вообще не блестели. Ничегошеньки не сверкало и не искрилось.
Ты осторожно отходишь от раковины, чтобы открыть дверцу шкафа. В маслянисто-белой краске, которой замазана деревянная панель, рыба раздувается до размеров гиппопотама. Ты отворачиваешься, не желая видеть нескладную тень – свое отражение.
Из глубины шкафа ты достаешь юбку, заготовленную для собеседования, купленную, когда у тебя были деньги на приобретение примерно тех моделей с модных журнальных разворотов, на какие ты засматривалась. Тебе понравилась юбка-дудочка с парным топом. Втиснуться теперь в нее – нешуточное испытание для толстокожего животного. Молния подлыми зубчиками кусает кожу. Собеседование, куда ты наряжаешься, организовала сестра-хозяйка. С белой женщиной, которая живет в Борроудейле. Ты боишься, что на юбке останется кровь. Но она быстро сворачивается, как и вокруг красной черты на верхней стороне стопы.
Гертруда и остальные девушки шумно идут по коридору на завтрак. Прежде чем выйти, ты ждешь, пока смолкнет их болтовня.
– Ну народ! Да, вы, – бормочет уборщица, однако достаточно громко, чтобы ты услышала. – Ходят тут, развозят грязь, пол еще не высох.
Она пропускает тебя, ведро бьется о стенку.
– Что плохого сделало тебе мое ведро? – еле слышно шипит она тебе в спину.
– Доброе утро, миссис Мей, – здороваешься ты.
Сестра-хозяйка сидит за стойкой в фойе, розовая, напудренная, похожая на пушистый кокон.
– Доброе утро, Тахмбудзахи, – отвечает она, отрываясь от кроссворда в «Зимбабве Клэрион», лежащем перед ней на столе.
Она улыбается, когда ты спрашиваешь:
– Как начинается утро, мадам? Надеюсь, вы хорошо спали. И спасибо вам за все.
– Ведь это сегодня? – интересуется она, и при мысли о жизни, в которой не придется сражаться из-за тебя с советом попечителей, настроение у нее улучшается. – Ну что ж, удачи! Не забудьте напомнить обо мне Мейбл Райли. Я не видела ее ровно с тех пор, как она бросила школу, потом мы разошлись, выскочили замуж и погрузились в семейные заботы. Скажите, что я передаю ей привет. Я разговаривала с ее дочерью, она абсолютно уверена, что у вас все получится с жильем.
Тебе противно воодушевление сестры-хозяйки. Она наклоняется к тебе, ошибочно приняв блеск в твоих глазах за благодарность. Ты это чувствуешь и все-таки точно не знаешь, о чем говорит блеск, приличен ли он или ты вышла за рамки.
– Я уверена, все пройдет очень хорошо, – шепчет сестра-хозяйка Мей. – Мэбс Райли была отличной старостой. Я помладше, но она была просто чудесная.
Хлопья пудры отслаиваются от ее трясущихся
