родственники Венли собрались здесь, чтобы поболтать и попировать, как они обычно делали в дни бурь. Остальные казались такими веселыми, разговаривая в ритме радости или признательности, пока ели у огня, слушая, как мать Венли поет песни при свете необработанных светсердец.
У них была природная, бугорчатая форма. Они накапливали буресвет, но ни одно не светилось так же ярко, как странный самосвет у нее в кармане. Тот, что дала ей женщина. Венли казалось, что он должен гореть, хотя он был холоден, как обычный камень. Она настроилась на тревогу и посмотрела на остальных, опасаясь, что они увидят это слишком красное свечение.
«Я должна выйти в бурю, – подумала она, слушая, как стучит дождь по камням снаружи. – Эта считается? Я вижу, как буря там, снаружи, вспыхивает и создает свой собственный ритм, слишком неистовый. Слишком дикий».
Нет, она устроилась недостаточно близко к выходу. Сидя в убежище, она не сможет даже случайно принять бракоформу, которая была единственной трансформацией, совершаемой регулярно. В конце концов, никто не хотел возвращаться в тупоформу.
Но ведь были и другие формы. Она почти поняла, как обрести ту, которая нужна для боя. И теперь… с этим самосветом…
Несколько недель она носила его с собой, боясь того, что может произойти. Она взглянула на мать и близких родственников, которые сидели и слушали. Восхищались прекрасными песнями. Даже Венли, которая слышала их сотни раз, поймала себя на том, что ей хочется вернуться и сесть у ног матери.
Никто другой не знал, что происходит с Джакслим. Мать хорошо это скрывала. Правда ли, что другие формы могут помочь ей? Человеки уходили, так что это последний шанс Венли попробовать драгоценный камень, а затем, если он не сработает, попросить помощи у женщины, которая дала его ей.
Венли настроилась на ритм решительности и, поднявшись с места, направилась к выходу из убежища, где они привязали свои самосветы для обновления – достаточно близко к буре, чтобы получить свет от прикосновения Укротителя. Несколько слушателей зашептались позади нее, их голоса звучали в ритме забавы. Они думали, что Венли решила принять бракоформу, несмотря на все заверения, что никогда этого не сделает.
Однажды ее мать улыбнулась в ответ на вопрос и объяснила, что мало кто принимал бракоформу намеренно. Это происходит само собой, как внезапный приступ жажды. А иной раз стоило выбрать себе местечко слишком близко к выходу во время бури – и внезапно бабах! Превращаешься в тупицу, которого интересует только размножение. Венли стало неловко оттого, что соплеменники приписали ей подобные мысли.
Она добралась до мокрого камня на краю убежища, где сгрудились спрены дождя, устремив к небу очи и вцепившись в землю коготками. Ветер и гром здесь звучали громче, словно боевые кличи соперничающей семьи.
Возможно, лучше всего просто отдать самосвет матери, и пусть она ищет новую форму. Разве не в этом суть?
«Нет, – подумала Венли, дрожа. – Не в этом».
Месяцы, потраченные на поиски новых форм, ни к чему ее не привели – в то время как Эшонай
