немного свободного времени, – объяснил он. – Разве мог я не отыскать тебя?
– Зачем?
– Я-то тебя люблю, – сказал Уго и почувствовал угрызения совести. То, что он испытывал сейчас к Эльзе, на любовь походило не больше, чем какавелла на какао.
– Неужели? – нахмурилась Эльза. – Кто же убегает от любимых, не сказав ни слова, как вор, как трус! Почему же ты молчал пять лет? Почему ни словом не обмолвился, что любишь меня по-прежнему? Что я должна была думать? Я, дура, ждала тебя, убивалась!
Буря эмоций, которую Уго намеренно инспирировал, была ему совершенно на руку. Женщины! Разве хоть одна из вас откажется от возможности выложить все, что думает?
– Я ведь тебя, дорогая, с самого начала предупреждал, что так может случиться, – невозмутимо заметил Уго, с удовольствием принимая инициативу разговора в свои руки. – Вспомни, как я говорил: тайну моих занятий выдать не могу, но мои занятия могут заставить меня уехать однажды очень далеко и надолго. Так и случилось.
– Да ведь уехать можно по-разному, – едко заметила Эльза. – Ты ведь даже проститься не соизволил.
– Что ж, так сложилось исторически. Не мог я проститься.
– А потом написать – что, тоже не мог?
Уго предпочел промолчать. Ей не объяснить, как долг борется с чувством и как ты заставляешь долг победить, причем за явным преимуществом.
– Мне все ясно, – констатировала Эльза. – Ты говоришь, что любишь меня? А я тебе не верю и не люблю тебя.
– Ты можешь болтать все, что угодно, – печально сказал Уго. – Я-то не слепой.
Эльза возмущенно вдохнула и выдохнула. Потом успокоилась.
– В конце концов, это уже не важно. Я тебе сказала, что нашла счастье. Ты, конечно, не поверил. Но это правда. Мне хорошо с ним, – она кивнула куда-то вдаль, где, видимо, полагалось находиться капитану Граппсу. – И я не собираюсь ничего менять.
– Да кто тебя об этом просит? – спросил Уго как можно более нейтрально. – Живи, как тебе нравится. А я, пожалуй, пойду. Тебя я увидел – больше мне здесь делать нечего. Если жизнь проходит мимо – значит, ты ей не нужен.
Уго остался доволен собой, особенно – своей последней фразой. Он поднялся и медленно, чтобы дать ей время, двинулся к двери. Черт, неужели она так и ничего и не скажет? Вот и дверь. Холодея от разочарования, Уго взялся за ручку. Прощай, вино в начале мая – а в октябре, прощай, любовь!
– Постой! – сказала Эльза.
Как дрессированный суслик по команде, Уго тотчас развернулся на 180 градусов. Нужный тембр голоса на человека действует сильнее, чем электрический разряд.
По лицу Эльзы ясно читалось, что она пока не приняла решения. Собственно, Уго она и задержала как раз для того, чтобы иметь время принять решение. А то потом сожаления загрызут. Нет, не забыла она своей первой любви! Есть болезни, против которых время бессильно так же, как и медицина. Сейчас Эльза, очевидно, лихорадочно прикидывает, какие разрушения в ее так называемом счастье произведет старая любовь. Ведь когда прошлое
