миссию, а заодно и сокровища. И чтобы ничего не пропало. Сказать по правде, с бескорысными в монгольской империи было туго – невзирая на существующие наказания за воровство, каждый уважающий себя багатур старался уделить своим домочадцам от общего пирога приличный кусок. Не секрет, что баскаки – сборщики податей, почти половину дани оставляли в степи, зарывали в курганах и прочее… А еще, сам вид Ван Юаня – тонкость и манера беседы, в конечном счете, его императорская родословная должны были импонировать утонченному вкусу понтифика. Ведь в изысканном Риме с грубыми степняками и разговаривали грубо, лязгая забралами и мечами, и кто-кто, а хан Хулагу, этот монгольский эстет, понимал проблему. Не мог же он оставить свое государство и сам отправиться в Рим. Высокодуховных "несторианцев" хан также не мог послать, ибо те не шли на компромисс в вопросах догматического богословия и особенно – символа веры. Да и зачем обострять существующие разногласия. Хан Хулагу уже долгое время пытался увязать свое личное видение Неба с христианскими догматами жены Докуз-хатун… и не всегда получалось. Вот поэтому, лучшей кандидатуры для посла доброй воли трудно было и сыскать. А еще сюда же – его Думарина, цивилизованная христианка, умеющая предугадывать мысли и знающая языки.
Сначала ильхан хотел отправить Ван Юаня в Рим одного, а Думарину оставить при себе. И очень даже было обрадовался открывающимся перспективам, но под уничтожающими взглядами Докуз-хатун и Тукити-хатун быстро отказался от этой идеи. Всякое может случиться в следующую ночь… Ну, а значит и ладно – с глаз долой и с сердца вон.
"Движение Дао происходит от сопротивления", – Хулагу, скрипя зубами, принял данный факт как должное, и вышел на новый уровень. Вот так и постигают настоящую силу – "слабость, есть отличительная черта действия Дао".
– И все же, мы должны утверждать Истину, с мечом веры в руках, проникая на вражеские территории, захватывая их и покоряя, в первую очередь для себя. А всё, что будет отвоевано, так или иначе останется в нашей власти; долины тем хороши, что на них можно получать богатый урожай, но "если пустота долины наполнится чем-нибудь, то она перестанет быть долиной".
– Вы говорите о Ширванской долине, уважаемый хан? – спросил Ван Юань, тоже подыгрывая слабости, хотя, он прекрасно понимал, о чем говорится, и то – что играет с огнем.
Хан в который раз смерил его с ног до головы.
– А вот это мне нравиться, – произнес Хулагу, подняв указательный палец. – Именно так и нужно разговаривать с папой – играя вещами на расстоянии. Я рад, что в тебе не ошибся! Предложи папе новые территории – те самые, на которые ещё не ступала нога "человека". Уверен, он не сможет устоять, ибо политика Рима, – Хулагу с опаской посмотрел на дверь и понизил голос, – у них… (он оттопырил большой палец, указывая им в сторону) чуйка на свежее мясо, хотя только и говорят о вере и благочестии.
– Я тоже как бы один их них,– произнес Ван Юань с кислой миной на
