себе полную кружку крепчайшего кофе, тут же про нее забыл и стал расхаживать по кухне, бесцельно подбирая и ставя на место разные предметы.
Мамкин схватила телефонную трубку, набрала номер. Прозрачные кнопочки светились подводным светом.
– Я вас слушаю, – послышался голос методиста.
– Добрый вечер, – сказала Мамкин и взволнованно назвалась. – Мы вам звоним… Мы хотим просто сказать, что… Что все у нас лучше и лучше!
– Так и должно быть, – уверенно ответил методист. – Все было проще, чем я ожидал.
Мамкин, хотя она уже звонила методисту и подробно рассказывала о радостных сдвигах в состоянии Толика, сбивчиво повторила сегодняшнюю сводку.
– Все замечательно, – терпеливо ответил тот. – Он что-то положил в свою красную руку… когда с ней встретился… Не знаю, что, это его личный секрет. И вот она убралась. Извините. Ко мне пришел посетитель. Позвоните утром, если возникнут какие-нибудь вопросы.
Последнее условие он подчеркнул.
– Спасибо! – Мамкин уже отключилась, но все продолжала благодарить: – Спасибо… спасибо…
– Пап! Мам! – до них донесся капризный призыв Толика. – Почините кнопку!
Папкин и Мамкин бросились в комнату. Экран был заполнен шуршащим «снегом», а Толик с досадой вертел в руках пульт.
– Дай-ка мне, Свин, – Папкин отобрал штуковину и вернул изображение на место. Толик, облегченно вздохнув, оседлал подушку и начал впитывать рекламу «имодиума».
Охотник целился в огромного медведя, но тот лишь громко хохотал и доставал откуда-то из-за спины пластинку таблеток. «Медвежья болезнь? Забудьте! Примите имодиум!»
Толик восторженно захохотал и задрыгал ногами.
– А-а-а! – вопил он, показывая пальцем на экран. – У него живот прошел – правда, Папкин?
Вместо Папкина улыбнулась Мамкин.
– Ты только сейчас понял? Этого мишку уже месяц показывают.
– Ты что! Я его никогда не видел!
– Да не мог ты не видеть. Сидел в углу, телевизор работал, и мишка через каждые полчаса.
– Нет, не видел!
– Отстань от него, – шепнул Папкин. – Может быть, он не воспринимал. Не спорь.
Мамкин отправилась делать оладушки.
– Дядя доктор передает тебе привет, – осторожно сообщил Папкин. – Он спрашивал, как твои дела.
– Какой дядя доктор? – рассеянно спросил Толик. Он уже отвлекся от экрана и сосредоточенно рассматривал свой нательный крестик.
– Ну, как – какой? Тот, к которому мы ходили.
– Не помню никакого дяди доктора, – пробормотал Толик.
Папкин присел на краешек тахты.
– Ты не помнишь доктора?
– Не-а, – тот продолжал вертеть крестик. – «Спа-си и со-хра-ни», – прочитал он по складам. – Здесь написано «спаси и сохрани», а почему – я не знаю, такая надпись, наверно, так надо…
Весело болтая про крестик, Толик уже не обращался
